Физиологическая фантазия - [8]

– Вижу, что позавчера ты ела дыню, – выносила она свой вердикт.

– Да, Фауста Петровна, ела, – краснела клиентка.

– Сколько раз можно повторять, – нараспев, как псалом, произносила доктор, – что тебе нельзя есть дыню, бананы и виноград. И вино нельзя, – добавляла она злорадно, – а уж шампанского вообще ни капли. – В конце бросала снисходительно: – Пиво можно. В нем хотя бы есть витамины группы В.

И что, скажите, должна делать с этим пивом зеркальнолицая несчастная? Для того ли она холила и лелеяла свою валютную красу, чтобы таскаться по пивным?

Но Фаусте эти соображения были безразличны. Доктор грезила о залепленных угрями уродах, но таким ее услуги не по карману. Правда, иногда Фаусту так разбирало, что она могла пригласить особо интересный объект и бесплатно. Или же отводила душу, сидя с Таней над дерматологическим атласом, изображающим красных чудовищ с содранной кожей, а эту кожу – рядом, на соседней странице, отдельно. Был в чести и полный справочник венерологических заболеваний. Ну и, конечно, сборник прописей – уникальные рецепты, ведомые только одной Фаусте и еще – немножко – Тане. Иногда девушка получала доступ к сокровищу и, лихорадочно листая страницы, пожирала глазами странные сочетания слов: «профессиональные травы», «погодные травы», «чудесный ключ»…

«В день приготовления мазей и напитков, – читала Таня, – следует избегать сильных страстей, соблюдать абсолютную трезвость и воздерживаться от общения с мужчинами».

Только это условие позволяло перенести в состав и тело, и душу, и дух растения. Конечно, растения перед этим должны быть собраны определенным образом: некоторые в полдень, а другие, наоборот, в полночь, в полнолуние. Классическим примером оставался, естественно, сбор пресловутого корня мандрагоры, похожего на маленького человечка. По старинным преданиям, мандрагора в изобилии произрастала под виселицами, в тех местах, где казнимые невольно орошали землю спермой, а собирать ее можно было, только привязав головку корня к хвосту собаки: сбор мандрагоры приносил быструю смерть, так что уж пусть лучше помрет собака… черт с ней…

Но Таня не очень-то верила в историю про мандрагору. Все-таки она современная девушка, студентка третьего курса, а тут виселицы какие-то и дикие предписания про варку измельченных корней в глиняном горшке… Вот бы рассказать об этой прописи институтскому профессору биологии.

Фауста сердилась на ассистентку за такое неверие.

– Вот ты черть, – говорила она. «Черть» было любимым ругательством доктора и употреблялось каждый раз, когда Таня заводила речь о чем-нибудь новомодном и, с точки зрения Фаусты, дурацком и вредном. Особенно доктора выводили из себя разговоры об инъекциях ботокса и рестилайна, якобы разглаживающих кожу.

– Ага, – мрачно заявляла она, – это любая черть может тебе такой дряни под веки закатать, а потом или шишка вылезет, или бровь опустится, и станешь кривая-косая. Нет, дорогая моя, чтобы устранить глубокие морщины, надо потрудиться. Ну-ка, почитай, что написано на странице пятьдесят девять.

– Выкопать вербену вместе с цветком, когда Солнце находится в созвездии Овна или Девы, – послушно читала Таня, – потом высушить ее и сделать порошок. Затем смешать с четвертой частью сахарной пудры и каждое утро принимать лекарство дозами величиной с орешек. Если пациентка хочет радикального улучшения кожи лица, запивать лекарство следует собственной мочой.

Но содержание прописей хранилось женщинами в строгом секрете. Клиенткам выдавались только чистенькие баночки, на которых ясным Таниным почерком было выведено: «крем дневной», «крем ночной», «крем вокруг глаз»… Те, кто хоть раз в жизни получал такую баночку, дальнейшего существования без нее уже не представлял; некоторые зеркальнолицые девушки, вышедшие замуж за границу, регулярно наведывались на родину, в лабораторию Фаусты, и разом закупали огромный мешок баночек, оставляя на лабораторном столе целое состояние. Но игра стоила свеч: содержимое баночек было безусловным залогом возобновления этого состояния в их кошельке. Словом, сложная диалектика, приносившая ощутимые материальные результаты.

Были в прописях и другие рецепты: какой-то электрум, пугающий по ночам кошмарами при растворении в вине, цыганская или сонная трава, от которой буквы в раскрытой книге начинали казаться живыми, ярко-красными, и танцевать, и вертеться как попало. А еще – растения, вызывающие и прогоняющие любовь: ведьминские яйца, русалочья трава, превращающаяся в белый непрозрачный раствор, похожий на ликер «Bailey's». И, конечно, девясил – любовь в девять сил.

– Кто тебя не любит, – с усмешкой сказала однажды Тане Фауста, – дай ему испить девясила. До смерти не отстанет. А сам и не заметит, что выпил: такой настой девясила неотличим от виски и по цвету, и по вкусу.

Но вообще-то доктор разговоров на эту тему не любила и читать этот раздел прописей ассистентке не разрешала. А Тане это было и не нужно. Ей вовсе не хотелось никого привораживать. При одной мысли о том, что у нее будет с кем-то роман, Таню начинало подташнивать от отвращения и страха. Она до сих пор была девственницей – но отнюдь не по соображениям морали или религии. Просто расстаться с этой девственностью ей оказалось необыкновенно сложно, несравненно сложнее, чем всем другим девушкам – исключительно в силу физиологических особенностей ее организма. Два сексуальных опыта, имеющиеся на Танином счету, принесли ей только ощущение боли и брезгливости, никак не продвинув ее на пути превращения в раскованную и роскошную женщину типа Фаусты Петровны. Но девушке не хотелось мириться с мыслью о том, что у нее так ничего и не получится; остаться старой девой было страшно. Впрочем, думать об этом не хотелось.