Физики и лирики: истории из жизни ученых и творческой интеллигенции - [16]

Движение по водной магистрали плавно текущей реки напоминало какое-нибудь перегруженное в час пик шоссе, где уже скапливаются пробки. Фантастическое зрелище! Любуясь им, можно было часами не отрываться от окна, но впереди у нас была напряженная программа дня, и мы торопились ее выполнить.

И тут нам звонит невероятно озабоченный Алефельд.

– Мы вас хотим пригласить, но не знаем, какое меню вам подходит, – и Джордж начинает перечислять различные блюда, которые, по его мнению, способны удовлетворить наш аппетит. – Вы любите карпа? По-моему, карп – самая лучшая рыба!

– Отлично! – отвечаю я ему, хотя, каюсь, карп вовсе не является моим излюбленным рыбным блюдом. – Мы будем просто в восторге!

Через несколько дней, вернувшись в Мюнхен, мы смогли убедиться в кулинарных способностях Джорджа, когда он на открытой террасе своей виллы в самом конце Людвигштрассе, за универмагом Херти, угощал нас этим самым карпом, испеченным в специальных зажимах на жаровне.

С террасы виллы, расположенной на втором этаже, открывался потрясающий вид на центральную часть Мюнхена. Силуэт города был перед нами как на ладони: вот символ города – две башни-близнецы собора Фрауэнкирхе, колокольня церкви Св. Петра и вдали очертания Старой и Новой ратуши на Мариенплатц.

А с нашим угощением иногда происходили ужасно курьезные вещи. Например – специально для нас готовится какое-то экзотическое блюдо, – скажем, лосятина, или еще того круче – медвежатина – а мы со своими отсталыми гастрономическими вкусами не можем оценить его по достоинству. И, посрамленные, с завистью наблюдаем за тем, с каким азартом расправляется со всеми этими яствами находящаяся за столом молодежь.

Конечно, мы не раз бывали гостями в доме Мессбауэра, в Грюнвальде, ул. Лоэнгрин, д.46. Небольшое местечко, расположенное в природной зоне, оно как бы совмещает в себе все прелести деревенской жизни в сочетании с городским комфортом. Магазины, рестораны, бытовое обслуживание – все здесь совершенно неотличимо от Мюнхена, а возможно, и лучше. Сам дом Мессбауэра не блещет никакими архитектурными изысками и к тому же весьма скромный по размерам. Левое крыло дома занимает сестра Кристалл с мужем и двумя детьми, правое – Кристалл и Рудольф. При этом широкое крыльцо, из которого две двери ведут в левую и правую половины дома, у них общее, так что можно сказать, и дом у них общий.

По воскресеньям мы обычно с Юрой доезжали до конечной остановки на метро, где нас подхватывал Рудольф на своей машине, и мы ехали к ним домой. Здесь, выпив кофе за столиком, на крыльце на свежем воздухе, мы с Кристалл и Рудольфом отправлялись в какое-нибудь дальнее путешествие на машине или отправлялись в пешую прогулку.

Пешая тропа начиналась тут же, недалеко от дома Мессбауэра. Едва на нее ступив, Юра с Рудольфом замыкались друг на друге, продолжая свои бесконечные диспуты-споры, а мы с Кристалл могли спокойно наслаждаться видами потрясающей природы. Тропа проходила вдоль реки Иссы, протекающей в глубоком ущелье внизу под нами. Каменистые обрывистые откосы с той и другой стороны поблескивали на солнце выходами сланца, или еще какого-то минерала, и напоминали мне Кавказ, где в ранней нашей молодости нами было пройдено столько маршрутов! Так же, как и там, предгорья сплошь покрыты лесом – здесь в основном это бук с его ярко-зеленой, будто бы лакированной листвой и серыми, как слоновьи ноги, гладкими стволами. А подлесок, ближе к опушке леса, полыхает цветущими кустами рододендронов, шиповника, малины, ежевики.

Вскоре, за поворотом тропы, перед нами корчма, и как же можно в нее не зайти?! Мы в нее заходим и с большим аппетитом поглощаем баварскую еду, – если корчма расположена вблизи озера или реки, нам обычно предлагают форель, ну, а здесь нам приносят неизменный «Швайненбратен», без него обойтись невозможно!

Но чаще всего мы отправлялись в путешествия на машине. Как правило, за рулем был Рудольф. Он вел машину, как заправский шофер, не переставая с заразительным смехом рассказывать разные смешные эпизоды, связанные с его поездками в нашу страну. Поводов для юмора было предостаточно, причем временами с оттенком грусти и недоумения.

Вот, например, АН СССР присуждает ему, как выдающемуся ученому, медаль им. М. В. Ломоносова, а визу на въезд в Москву для получения награды ему не дают. Волынка с оформлением визы, переговоры с посольством невозможно затягиваются… Хотелось бы знать, чего в данном случае опасались наши власти?

«Хай лайт оф май биинг ин Москау» Рудик считал незабываемый конфуз на церемонии присвоения ему звания «почетного академика АН СССР». В огромном торжественном зале приемов Академии наук при большом стечении народа академик Анатолий Петрович Александров, Президент АН СССР, открывает футляр, где должна была находиться грамота, которую он намеревался зачитать вновь посвященному в высокий сан иностранному члену академии, – но футляр оказался пустым. Грамоту положить в него забыли. Академик Анатолий Петрович Александров в полной растерянности. Он буквально потерял дар речи. Повисает зловещая пауза… А затем, конечно, раздается громовой смех! Это был грандиозный прокол! Рудольф смеялся до слез! В коллекции его историй, которые происходили с ним в Москве, этот эпизод занимал самую почетную первую строку.