Фитиль для бочки с порохом - [18]

– Так что, идем?

– А? – снова невпопад спросил Рыбаков. – Я… не знаю. Может быть, Владимир Григорьевич сейчас занят.

– Ничего, отвлечется. Навряд ли его занятия важнее моих. В вашей части погиб человек, и я намерен досконально разобраться в причинах происшедшего.

Понурив голову, Рыбаков поплелся следом за полковником обратно в кабинет начальника.

До того как решится вопрос с документами о перемещении боеприпасов, получившими вдруг такую сугубую секретность, Гуров не хотел давать своим подопечным возможность пообщаться наедине. Они могли договориться, придумать какую-то новую стратегию действий, в результате которой просмотр документов снова будет отложен, и вся история затянется до бесконечности.

Такой расклад его совершенно не устраивал, поэтому он решил «не слезать» с Рыбакова до тех пор, пока не добьется конкретного результата.

– Владимир Григорьевич у себя? – спросил он, открывая дверь в приемную.

– Да, но…

Удивленное и испуганное выражение на лице секретарши яснее ясного говорило о том, что второй раз его здесь не ждали.

– Нам необходимо уточнить одну деталь. Это займет всего несколько минут. Можем мы войти?

– Я сейчас узнаю.

Поспешно, будто опасаясь, что полковник ворвется в кабинет, не дав ей предупредить любимого начальника, Ирина Константиновна выскочила из-за стола и прошла к двери.

В этот раз она плотно закрыла ее за собой и минут пять вела не слышные в «предбаннике» переговоры, перед тем как выйти и сообщить, что незваные гости могут-таки войти.

Пройдя в кабинет, Лев отметил, что и этого небольшого времени Калачеву вполне хватило для того, чтобы «подготовиться» – всем своим видом тот выражал неподдельное удивление, как бы спрашивая, какого черта этот полицейский снова заявился в его кабинет, поэтому он не стал медлить с ответом и заговорил первым:

– Мы с Дмитрием Ивановичем обсудили основные нюансы дела. В целом мне все понятно, единственный момент, который осталось прояснить, – что за боеприпасы находились на складе в момент пожара. Если я правильно понял, после того как его содержимое было передано на утилизацию, хранилище должно было оставаться пустым. Тем не менее факты свидетельствуют об обратном. Дмитрий Иванович сообщил мне, что на этот склад временно были перенесены боеприпасы из других хранилищ. Я бы хотел изучить документы, подтверждающие это перемещение. Как выяснилось, они представляют особую секретность, и для просмотра необходимо ваше специальное распоряжение. Когда мы сможем его получить?

Эффект этой непродолжительной речи был почти таким же, как само появление полковника в военной части.

Калачев долго молчал, будто утратив дар речи, а его маленькие глазки снова лихорадочно бегали из стороны в сторону, давая понять, что в мозгу командира идет сложная работа по поиску выхода из безвыходной ситуации.

– Видите ли, дело в том, – медленно, как бы в раздумье, начал Калачев, – что сведения об имеющихся в части боеприпасах это действительно закрытая информация. Прежде чем давать разрешение на ее просмотр, я должен… проконсультироваться. Вы ведь понимаете, никому не хочется, как говорится, «попасть под раздачу». Тем более что дело-то, в общем, довольно очевидное, и даже не совсем понятно, для чего вам так необходима информация о том, что именно лежало на том складе. Ведь причина взрывов установлена, это пожар, устроенный безответственным фермером. Зачем же еще…

– Если бы склад после утилизации оставался пустым, никакая причина не привела бы к взрывам просто потому, что взрываться было бы нечему. Но катастрофа случилась, погиб человек. Мне необходимо выяснить, по какой причине и какие именно боеприпасы находились на этом складе. Вы сказали мне, что я могу узнать это у Дмитрия Ивановича. Он говорит, что не может дать такую информацию без вашей специальной санкции. Вы же, в свою очередь, утверждаете, что тоже должны с кем-то проконсультироваться. Сколько времени займут эти консультации?

– Ну… я не знаю… Трудно сказать. Мне нужно будет созвониться…

– Хорошо. Сейчас двенадцать, – взглянув на часы, сказал Гуров. – Думаю, до конца рабочего дня вам вполне хватит времени, чтобы провести любые консультации. Созванивайтесь, договаривайтесь, получайте рекомендации. Завтра утром я надеюсь увидеть необходимые мне документы на столе в кабинете, где мы сейчас общались с Дмитрием Ивановичем. Если их там не будет, я созвонюсь сам и тоже постараюсь получить кое-какие разрешения. Я веду это дело, и моих полномочий совершенно достаточно, чтобы не только изъять ведомости о перемещении боеприпасов, но и опечатать вообще всю документацию, которая имеется в вашей части. Если вместо частичной проверки предпочитаете тотальный аудит, вы будете иметь его в самое ближайшее время. Уж мне-то удастся получить необходимые разрешения. В этом можете не сомневаться.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и вышел из кабинета, оставив изумленных «подельников» переваривать озвученную им информацию.

Лев не сомневался, что изумительная бессодержательность разговоров с командиром части и заведующим складами обусловлена их упорным нежеланием открывать «страшный секрет», откуда же на формально пустом складе появились боеприпасы. И, среди прочего, его очень интересовало, насколько серьезны причины этого нежелания. Если гибель военнослужащего еще можно было списать на действия «безответственного фермера» и обойти вопрос боеприпасов стороной, то угроза тотальной проверки документации уже не позволяла сделать вид, что проблемы не существует.