Финансы как творчество: хроника финансовых реформ в Казахстане - [14]

– Простите, если не ошибаюсь, вы – Григорий Александрович Марченко?

Ну я же мужчина! Пришлось подтвердить верность озвученной гипотезы.

Краем глаза я заметил, что дом, возле которого мы беседовали, обнесен не по ситуации высоким забором. На улице, разумеется, ни души. Словом, идеальная обстановка для задушевной разборки. А что такое разборка и как она проходит, знали все: в те времена тотального дефицита единственным, чего хватало с избытком, была как раз криминальная хроника.

Разговор наш (не назову его лично для себя увлекательным) тем временем продолжался.

– Видите ли, Григорий Александрович, – снова отнесся ко мне человек из джипа, – я – хозяин банка, у которого вы в девяносто пятом году отозвали банковскую лицензию.

Я кивнул. В общем, все дальнейшее было уже понятно, хотя пока и не в деталях.

– Сразу после отзыва лицензии я очень на вас рассердился. Очень сильно. И лично на вас, Григорий Александрович.

Я опять кивнул – а как еще реагировать?

– Но потом, – продолжал бывший банкир, – я перестал сердиться. Потому что узнал: лицензии отозваны сразу у многих банков. Значит, дело не в плохом отношении лично ко мне. Просто началась игра по новым правилам. А с системой нет смысла бодаться. Так что теперь, Григорий Александрович, у меня нет к вам претензий. Готов даже признать, что в действиях и Нацбанка, и лично ваших есть смысл. В общем, всего вам доброго. Успехов, здоровья – оно вам, думаю, сильно понадобится.

С этими словами он попрощался, загрузился в джип.

И – уехал!

В тот момент я еще не понял, что наше сердечное прощание (уж с моей стороны оно абсолютно точно было сердечным) является своего рода смысловой кульминацией всего того, что лично для меня было связано с годами работы в Национальном банке Республики Казахстан.

А начиналось все с того, что наша уже обкатанная на вводе тенге группа в частичном составе – четыре из пяти – в 1994 году собралась вновь, уже в Национальном банке. Что, в общем, было справедливо: ведь в стратегии введения национальной валюты мы предлагали сделать определенные вещи, в том числе по реформированию банковского сектора.

Появление в стране национальной валюты по факту означает, что Центральный банк этой страны получает независимость, причем полную. Но самостоятельность – это в первую очередь ответственность. Приходится отвечать за текущее состояние дел в финансовой сфере (никого не волнует, кто именно это положение создал), решать массу конкретных проблем, анализировать, поддерживать и контролировать работу огромного механизма, от которого зависит благополучие всех граждан страны.

Работая над введением тенге, мы проговаривали какие-то значимые общие вещи. Что хорошо бы запустить нормальную систему кредитования экономики, в которой кредиты выдает не ЦБ, а коммерческие банки. Что должен возникнуть и нормально развиваться рынок государственных бумаг. И так далее. Но единой, расписанной по пунктам, программы реформирования и самого Национального банка, и банковской системы у нас тогда еще не было.

Названные вопросы (а в придачу другие!) выползали на свет постепенно, по мере того как мы работали. И это были именно вопросы, без готовых ответов. Как раз из поэтапно вырабатывавшихся ответов потом выстроились реформы. Однако в самом начале пути реформами – именно как единым комплексом – никто заниматься не планировал. Просто накопился целый ряд текущих проблем. Сначала в области денежно-кредитной политики – в первый период своей работы зампредом НБК я отвечал именно за нее. Потом меня «перебросили» заниматься банковским надзором. А в департаменте надзора как раз собралась группа людей, стремившихся что-то в банковской системе менять. Плюс ко всему там имелся консультант Стивен Гилберт, который уже год работал в Казахстане, но особого креатива до той поры не выдавал. Потом у него, видимо, накопилась критическая масса идей, и он пришел ко мне как к руководителю с конкретными предложениями. А если мне предлагают что-нибудь по делу пореформировать, то я обычно такую идею принимаю без особых проволочек.

Консультанты, вообще говоря, бывают разные. Большинство западных консультантов, известных мне, – люди абсолютно недееспособные. Гилберт оказался приятным исключением. Сдружившись, мы периодически говорили даже, что занимаемся гилбертизацией нашей банковской системы. При создании любой системы существует огромный объем чисто методологической работы. Все эти инструкции – их же писать надо! И если человек знает, как это делается, потому что сам их внимательно читал и применял на практике, то работать с ним в команде очень правильно и полезно. Гилберт свое дело знал на высоком профессиональном уровне. Также, что очень ценно, он имел опыт организации пруденциального надзора именно в выбранной нами за эталон американской модели надзора, модели FDIC (но о банковском надзоре будет речь чуть ниже).

И процесс пошел. Для того чтобы реализовать наши замыслы по реформированию системы банковского надзора, пришлось вначале создать соответствующую законодательную базу. Выбрать правильные бенчмарки. Прописать нормативы, много чего еще сделать. И в результате первый этап банковской реформы состоялся.