Финансист. Титан. Стоик - [559]

Ниже приводятся записи Драйзера, подготовленные к печати его женой.

«Возвращаясь в карете с Гринвудского кладбища, Беренис обдумывала, каким образом можно основать больницу; она понимала, что это задача нелегкая, тут множество и практических, и чисто технических трудностей: ведь надо найти специалистов, обладающих достаточными знаниями и опытом, способных правильно организовать и наладить это большое дело, с одной стороны, и с другой – привлечь людей состоятельных и в то же время склонных к благотворительности. Что ж, можно продать дом на Парк-авеню со всей обстановкой – это даст по меньшей мере четыреста тысяч долларов. Она добавит к этому половину своего состояния; но всего этого едва ли хватит хотя бы для начала. Доктор Джеймс, разумеется, самый подходящий человек на должность главного врача и директора, но сумеет ли она заинтересовать его? День за днем Беренис гадала и рассчитывала, как лучше приступить к делу, и тут она снова встретилась с доктором Джеймсом: он пригласил ее поехать в Ист-Сайд и посмотреть самые страшные нью-йоркские трущобы.

Для Беренис, которая в юности ни разу не была в этих кварталах Нью-Йорка, где многие люди живут подаянием, где царят нищета и запустение, это первое посещение Ист-Сайда явилось горестным откровением. Мать всегда тщательно оберегала ее от соприкосновения с жестокой действительностью – до того рокового вечера, когда в ресторане одного из крупнейших нью-йоркских отелей Беренис со стыдом и ужасом узнала, что прошлое ее матери, Хэтти Стар из Луисвилла, далеко не безупречно; тогда она впервые почувствовала, что значит быть отвергнутой обществом!

Но теперь все эти волнения остались позади. Беренис произвела полную переоценку ценностей, и взгляды ее совершенно изменились. Ее былые честолюбивые стремления казались ей теперь пустой, никчемной шелухой. Поездка в Индию пробудила в ней желание глубже окунуться в жизнь – посмотреть, что же представляют собою те силы, которые движут жизнью, и постараться изучить их: ведь прежде все это было так далеко от нее. Теперь она уже не стремилась занять прочное положение в высшем обществе – в ней крепло желание стать как-то полезной людям.

И вот она попала с доктором Джеймсом в трущобы; ему нередко приходилось бывать здесь, но Беренис была настолько потрясена грязью и зловонием, что ей едва не стало дурно. Кроватей тут не было: люди спят прямо на полу, на грубых мешках, набитых соломой, которые днем кучей сваливают куда-нибудь в угол. В двух тесных конурках ютятся шесть взрослых и семеро детей. Окон нет. Но в стенах зияющие дыры, из них тянет смрадом, здесь наверняка водятся крысы.

Наконец они снова вышли на улицу, на свежий воздух, и Беренис сказала доктору Джеймсу, что она непременно хочет основать больницу, о которой думал Каупервуд. Надо же хоть чем-то помочь несчастным, заброшенным детям – таким, как те, которых они сейчас видели! Она с радостью отдаст на это половину своего состояния.

Доктор Джеймс был тронут – только тут он понял, какая большая перемена произошла в Беренис за годы, что она провела вдали от Америки. А Беренис, почувствовав, что он одобряет ее намерение, спросила, не поможет ли он ей собрать нужные для этой цели деньги и не согласится ли руководить больницей и занять пост главного врача. Джеймс давно знал, как остро нуждается Бронкс в больнице, к тому же руководить такой больницей было его заветной мечтой, – и он сказал, что почтет для себя честью стать директором и главным врачом в такой больнице.

Шесть лет спустя мечта стала реальностью: во главе новой больницы был поставлен доктор Джеймс. Беренис прошла курсы медицинских сестер; не без удивления она впервые обнаружила в себе глубокий материнский инстинкт: оказалось, что она очень любит детей, и потому детское отделение было поручено ее заботам. Порой и доктор Джеймс удивлялся, видя, с какой поразительной нежностью ухаживает она за жалкими, заброшенными малышами. Дети чувствовали это и тоже привязывались к ней.

В отделение каким-то образом попали двое слепых малышей. Оба они были слепы от рождения. Хрупкой белокурой девочке по имени Патриция было всего пять лет, ее мать тяжким трудом зарабатывала свой хлеб и не могла уделять внимание ребенку; долгими часами девочка сидела одна в уголке и, естественно, очень отстала в своем развитии. К тому же мать, чувствуя себя без вины виноватой, словно чуждалась маленькой калеки. Случайно обнаружив эту песчинку, такую одинокую в безбрежном человеческом море, Беренис привязалась к слепой девочке и всеми силами старалась ей помочь: она научила Патрицию многим затеям – например, кататься с горки на детской площадке, не боясь упасть. И какой радостью была для слепого ребенка эта нехитрая игра! Девочка готова была без конца, снова и снова скользить с горки, это ей никогда не надоедало, и личико ее всякий раз светилось счастьем: наконец-то она научилась что-то делать сама!

В отделении был еще пятилетний мальчик по имени Дэвид – тоже слепой от рождения. Ему посчастливилось: его мать, женщина неглупая, очень его любила, старалась быть внимательной к нему, и поэтому он был много развитее Патриции. Беренис научила его взбираться на дерево – и вот он влезал на какой-нибудь сук повыше и, подняв к солнцу худенькое выразительное лицо, как это обычно делают слепые дети, покачивая головой, распевал «В вечерний час». Однажды, проходя мимо широкого окна, из которого видна была детская площадка, доктор Джеймс заметил среди малышей Беренис и остановился посмотреть на нее. Лицо у нее было спокойное и радостное, и ясно было, что заботиться о детях – для нее счастье. Мимо проходила старшая сестра – мисс Слейтер, и доктор поделился с ней своими наблюдениями. Да, Беренис превзошла все ожидания и, право же, заслуживает самой горячей похвалы! В тот вечер, когда Беренис уже собиралась домой, мисс Слейтер и доктор Джеймс сказали ей, что буквально поражены тем, сколько она делает для детей – все в больнице так ценят ее и любят… Беренис с улыбкой поблагодарила их, она так рада, что может хоть чем-то облегчить участь несчастных детишек!