Филумана - [24]

Таким образом, участь моя была решена. Осталось только принятое решение привести в исполнение.

Господин лыцар чуть качнул пальцем, и ближайший из слуг тотчас оказался возле него.

Батюшка еще увлеченно перебирал кушанья, а в ладонь слуги уже перекочевала маленькая склянка. Из нее надлежало (осторожно и незаметно!) вылить по капельке в каждое из отобранных святым отцом блюд – сразу после выноса оных за пределы кухни. Георг не хотел рисковать – какое блюдо я ни испробовала бы, смерть мне все равно была гарантирована. Смерть достаточно (с точки зрения Георга) мучительная. Он с мрачным удовольствием смаковал картины моих судорог: как я буду раздирать живот ногтями, пытаясь извлечь из кишок пылающий факел боли, как, безумно хрипя, прикушу язык – весь в клочьях алой кровавой пены, как покраснеют белки моих глаз, выкаченных в предсмертном одурении, когда жилки в них будут лопаться от напряжения…

– Ну, ты, мерзавец, совсем охамел!… – гневно выдохнула я, подскакивая на княжеской кровати. И громко закричала: – Лизавета! Сможешь незаметно пройти в слободу? – спросила я служанку, одновременно тщательно изучая ее мысли. Мысли были чисты и направлены на служение одной лишь прекрасной княгине. – Прямо сейчас?

– Да, госпожа, – несколько растерялась Лизавета.

– Найдешь там для своей госпожи какой-нибудь еды? Молока, хлеба?

– Мясо брать? – деловито уточнила верная Лизавета.

– А то как же, обязательно! И главное, запомни: ни с кем из прислуги Георга не разговаривай, даже близко не подходи! И как вернешься – сразу неси все сюда. И чтоб ни на секунду не спускала глаз с еды! Поняла? Ну так живо!

Вот не выйдет у господина лыцара меня отравить!

* * *

Господин лыцар пожаловали ко мне далеко за полночь.

Дверь без стука распахнулась, и, несмотря на протестующий вопль Лизаветы, Георг появился на пороге, как статуя Командора.

Я сидела в кресле, дожевывая кусок говядины, принесенный из слободы. Создавалось полное впечатление, что я объедалась яствами, доставленными из господской кухни: два столика подле кресла были уставлены расписными блюдами с тщательно перековырянными мною деликатесами.

Продолжая с аппетитом жевать, я с преувеличенным удивлением уставилась на Георга. На самом-то деле я весь вечер старалась не упускать из виду его передвижения и прекрасно знала, в какой момент он вознамерился посетить мои покои.

Что его встретит именно труп, уже успевший остыть, он не сомневался, и вид княгини, жующей принесенное угощение и находящейся при этом в добром здравии, поверг его в изумление.

– Что за гадость вы мне передали на ужин? – капризно морщась, проговорила я, проглотив пережеванный кусочек. – Что ни возьмешь – все какое-то горькое, невкусное. Вы что, отравить меня хотите?

Нет ответа.

Подняв глаза, я обнаружила мертвенно-бледное лицо господина лыцара с двумя черными пятнами расширенных от ужаса зрачков.

– Вот, сами попробуйте! – Я зачерпнула ложку какого-то соуса и повелительным жестом протянула Георгу.

Он попятился в коридор, осеняя себя двуперстным крестом.

– И-и-и!! – пронзительно завизжала я вдогонку и громко затопала ногами.

Георг споткнулся о край ковра, чуть не упал, развернулся и бросился бежать со всех ног.

– Лизавета, – позвала я. – Зайди сюда и прикрой дверь.

Несмотря на одержанную над Георгом победу, я не сомневалась, что нынешняя ночь не доставит мне такой роскоши, как сладкий сон. Самое разумное для Георга (если его логику позволено будет отнести к сфере разума) – прибить меня, как только обнаружилась, что я не померла от яда. Прирезать, забить стулом, задушить – что угодно, против физического воздействия я бы не устояла. А он убежал. Это – шок. И это большая удача. Как только шок пройдет, господина лыцара немедленно осенит мысль, что столь живучую княгиню следует убить более традиционным способом. Любым. И еще до рассвета.

И мне хватит самого простого способа. И никакие фокусы с чтением мыслей тут не помогут, как известно, против лома нет приема.

Поэтому выпавшей передышкой следовало распорядиться с толком. А именно – сбежать.

– Лизавета, нам нужно срочно уехать, – без предисловий сообщила я верной служанке. – Захват власти мирным путем не удался, с лыцаром, сама видишь, что делается – здесь оставаться нельзя. Города какие-нибудь у вас здесь имеются?

Из детективов и шпионских романов я знала, что проще всего затеряться не в пустыне, а как раз в скоплении людей, и города всегда были именно такими скоплениями.

– А то как же! – не моргнув глазом ответила Лизавета, будто предложения бежать неизвестно куда посреди ночи поступали к ней регулярно и она уже к ним привыкла. – Сурож – большой город.

– И далеко этот город?

– Верст двадцать будет. А может, и тридцать.

– Ясно, – с тяжелым вздохом сказала я, – А остановиться там есть где? Гостиницы какие-нибудь?

– Постоялые дворы, я слыхала, имеются, – с некоторым сомнением ответила Лизавета. – И гости торговые приезжают. Сама-то я в Суроже не бывала, но знающие люди рассказывали. А зачем вам постоялые дворы? Сурож – это же столица княжества Шатровых. Там у вас терема знаете какие! Правда, сейчас там, говорят, ваш представитель проживает, он-то всеми делами в Суроже и заправляет. Его вроде еще покойный князь, ваш батюшка, оставил вместо себя – он так до сих пор и выполняет княжескую волю.