Философы Древней Греции - [98]

30 Объединяющая «одна наивысшая идея» вылядит по-разному в разных дискуссиях. В «Пармениде» она названа «Одно», в «Пире» – «Прекрасное», в «Государстве» – «Добро», как на рисунке 1, в «Филебе» три «отличительных признака» Добра – «Истина, Симметрия и Красота» («Симметрия» здесь – нечто вроде определенного структурного единства, которое «Одно» придает идеям, участвующим в нем и в совокупности составляющим «Многое»). В конце своей жизни Платон прочел большую «Лекцию о добре», из которой сохранилось лишь несколько отрывков, записанных слушателями; она была профессионально-научной и математической (к разочарованию большей части слушателей), и одним из ее основных тезисов было то, что «существует только одно Добро». Конечно, по-другому быть не может, если «Добро, Истина и Красота» – одно и то же, что всегда утверждали платоники.

31 Эта четырехчастная структура рассказа о добре рассматривается в моей работе Plato for the Modern Age. Соотношение частей рассказа друг с другом и их адреса в книге показаны ниже:

32 Приведенный далее пример основан на главе II книги B r u m b a u g h R.S. and L a w r e n с e N.M. Philosophers on Education, где автор в первый раз применил таким образом «Разделенную линию» Платона.

33 Начиная с поздних сократовских диалогов («Горгий», «Менон» и др.), Платон включал в свои сочинения мифы. Видимо, он делал это по двум причинам: во-первых, миф может представить понятия более живыми и яркими, тогда как абстрактная аргументация на это не способна; во-вторых, похоже, что религиозная интуиция людей является свидетельством существования какого-то врожденного чувства, позволяющего людям «угадывать», что такое добро. (Таким образом, Платон, в противоположность софистам, считал, что религия, если она верно понята, интуитивно знает важные истины, и по этой причине в его философии должно было найтись место и для нее.) Тема «космической справедливости» занимает центральное место в завершающем диалог «Горгий» мифе о последнем суде и в мифе про Эра, которым завершается «Государство». Исследование того, как новейшие научные открытия совмещаются с общим принципом господства ценности над мировым порядком (это одна из тех важных проблем, которые рассматриваются в «Тимее»), является античным аналогом некоторых современных дискуссий о том, как соотносятся наука и религия или богословие (это обсуждает, например, Уайтхед в Science and the Modern World).

34 Перечень возможных видов нарушения равновесия человеческой души служит Платону чем-то вроде таблицы-определителя типов характера и личности. Эта таблица имеет разные варианты в разных контекстах: иногда Платон признает 3 типа структур души, иногда 5, иногда 9, иногда 12, а один раз заявляет, что, возможно, их 81 или 729. Но во всех случаях классификация проводится по двум признакам одновременно – мотивации (тому, какая из «трех частей души» является господствующей) и уму (тому, какого уровня ясности знания способна достичь данная душа). Одна из этих таблиц вылядит так:

Другие подобные схемы сочетаемости даны в форме диаграмм и обсуждаются в моем PMI.

35 Эта разница между действующими стандартами и такой «добродетелью», которая нужна в хорошем обществе, несомненно, один из тех фактов, которые Платон хотел особо подчеркнуть в своем рассуждении (в книге V «Государства») о том, каким были бы отношения собственности, заключение браков, обучение детей и высшее образование, если бы все это осуществляли «такие хранители, как те, кого мы описали». Из всего «Государства» это место меньше всего относится к философии и больше всего обратило на себя внимание шокированных читателей. Даже сейчас не совсем ясно, какое намерение было у Платона, когда он писал это, и в какой степени, по его замыслу, читатель должен был принимать всерьез подробности этого описания.

36 В этой связи см. исследование «Государства», выполненное N.R.P. Murphy. Книгу IX Платон начинает заключением к той части своего труда, в которой он отстаивает внутреннюю ценность справедливости, а затем приводит доказательство того, что жизнь справедливого человека содержит больше удовольствия, чем жизнь несправедливого, так что ее следует предпочесть, даже если руководствоваться одной любовью к наслаждениям. Аргументы, которые выдвигает Платон в этом месте своего сочинения, приведены выше в тексте нашей книги.

37 См.: S t e w a r t J.A. The Myths of Plato (Стюарт) и другие работы о религии у Платона.

38 См.: K i t t o. The Greeks, где автор, рассуждая о Спарте, убедительно показывает: греки считали, что функция города – ставить человека в такие условия, чтобы он был гражданином определенного, заранее установленного типа. Эта же идея чувствуется в том периодически возникавшем требовании от граждан нерассуждающего патриотизма, которое отметил Фукидид в своей «Истории». К тому же самому заключению, хотя и на основе совершенно противоположных предпосылок, пришли софисты (Фразимах, Антифон, Критий и другие), для которых государство было «условностью», а «правосудие» – всего лишь осуществлением власти правителя.

39 По этому принципу классифицируются «типы государства» в книгах VIII–IX Платонова труда «Государство». Истинная аристократия (правление лучших) имела бы правильный идеал – общее благо, которое было бы целью образования и политики; тимократия (общество, в котором любят почет и которое находится под управлением военных руководителей) ставит себе целью мощь нации; олигархия (правление малочисленной экономической верхушки общества) заменяет верную цель другой – богатством общества и высоким уровнем жизни; демократия (под которой Платон имеет в виду народовластие афинского типа с общим собранием горожан и постоянным референдумом) не имеет постоянной политики, но в той мере, в какой ее действия последовательны, нацелена на увеличение свободы отдельного человека; и, наконец, тирания имеет целью исполнение личных желаний тирана (который ни за что не захотел бы стать тираном, если бы уже не был безумен).