Философские пропасти - [49]
В нашем человеческом мире смерть – величайшая мука и жесточайший ужас. Освобождение от этой муки и от этого ужаса и есть спасение. Такое спасение подарил роду человеческому единственный Победитель смерти – воскресший Богочеловек. Он Своим воскресением раскрыл перед нами всю тайну спасения. Спастись – значит обеспечить бессмертие и жизнь вечную своему телу и своей душе. Чем же это достигается? Ничем иным, как богочеловеческой жизнью, новою жизнью, жизнью в воскресшем Господе и ради воскресшего Господа.
Для нас, христиан, эта жизнь на земле – школа, в которой мы учимся, как можно обеспечить себе жизнь вечную и бессмертие. Ибо какая нам польза от этой жизни, если мы не можем ею приобрести жизнь вечную? Но чтобы с Господом Христом воскреснуть, прежде человек должен с Ним пострадать и Его жизнь прожить, как свою. Совершив это, на Пасху человек сможет сказать вместе со святым Григорием Богословом: «Вчера я распинался со Христом, ныне прославляюсь с Ним; вчера умирал с Ним, ныне оживаю; вчера спогребался, ныне совоскресаю».
Всего в четырех словах собраны четыре Христовых Евангелия. Это слова: «Христос воскресе!» - «Воистину воскресе!»… В каждом слове по Евангелию, а в четырех Евангелиях – весь смысл всех миров Божиих, видимых и невидимых. И когда все ощущения человека и все мысли собираются в гром воскресного приветствия «Христос воскресе!», тогда радость бессмертия потрясает все существа, и они восхищенно отзываются грохотом чудесного пасхального ответа: «Воистину воскресе!»
Вопль о Христе
Без святителя нет просветителя, без святости нет просвещения; без просветления нет просвещения. Только святитель является настоящим просветителем, только святость несет в себе настоящий свет. Истинная просвещенность не что иное, как сияние святости; только святители истинно просвещены. Святость живет и дышит светом, сияет и действует светом. Освящая, она в то же время и осветляет, и просвещает. Просвещение как раз и означает просветление, ведь происходит от одного церковно-славянского слова: «свет», аналогично греческим… Следовательно, просвещение на самом деле значит просветление, просветление через освящение Духом Святым как Носителем и Творцом святости и света. Освященные и просвещенные Духом Святым, святители суть просветители.
Святость – это благодатное соединение с Богом, а это значит – соединение с вечным логосом и смыслом жизни и существования, в чем и заключается полнота и совершенство человеческой личности и существа. Таковая благодатная святость – душа просвещения. Если просвещение не открывает нам вечный смысл жизни, нужно ли оно нам? Лучше быть тигром в джунглях или львом в пустыне, чем человеком несвятого просвещения.
Просвещение без святости, просвещение без освящения Духом Святым придумала Европа в своем гуманистическом идолопоклонстве. Все равно как бы это идолопоклонство не проявлялось: в папопоклонничестве ли, в книгопоклонничестве, в человекопоклонничестве, в машинопоклонничестве, в модопоклонничестве. Но евангельское, православное, истинное просвещение освещает человека божественным светом и просвещает его во всем, что бессмертно и вечно, божественно и свято. Оно изгоняет всякий грех и преодолевает всякую смерть, тем самым очищая человека, освящая его и делая бессмертным, бесконечным и вечным.
Да, только святитель – настоящий просветитель; только святительство – истинное просветительство. Это евангельская истина, возвещенная миру чудесным Господом Иисусом и сохраненная в Православии. Только в Православии. Прислушайтесь к нашему народу, войдите в святилище его души. Разве вы не видите, что он навеки отождествил понятие просвещения с понятием святости, понятие просветителя с понятием святителя. И все это он воплотил в святом Савве – первом и величайшем святителе и просветителе сербского народа, всегда первом и всегда величайшем. Это народное чувство постепенно выкристаллизовалось в неизменный взгляд на просвещение. Взгляд и критерий. Он не признает просвещения без святости и не принимает просветителя без святительства, не потому ли и сербский народ так недоверчив ко многим современным просветителям?
От просветителя наш народ хочет и просит прежде всего святости. Если же не найдет – нет просвещения. Разве вы не чувствуете, что понимание просвещения как святости, как освящения и просветления Христовым светом стало народным самоощущением, которое весьма скоро может стать жгучим самосознанием, полным бунта? И этот бунт уже грохочет в богомольческом движении против дерматинового, кожаного, галантерейного, механического, машинного европейского просвещения, ради святосаввского просвещения, евангельского, Христова. Без Господа Христа Растко навек бы остался всего лишь Растко и никогда бы не стал святым Саввою, то есть святителем и просветителем. Свою чарующую личность он выстроил на подвижническом лозунге: Господь просвещение мое и Спаситель мой (Пс. 26: 1).
Спасение себя Христом от греха и порока, от зла и смерти – это и есть истинное просвещение себя. Стихийное, богобоязненное, молитвенное почитание Святого Саввы нашим народом свидетельствует о том, что в нашем народе человек не может быть просветителем, не будучи святителем. Вся наша история ясно показывает, что в нашем народе только святители были просветителями. Народ только их и признает. А нас, и священников, и мирян, уже начинает не признавать просветителями разве не потому, что мы предали и бросили евангельское, православное, народное понимание просвещения как святительского подвига и заблудились в дебрях схоластическо-протестантских школ, факультетов, академий?
Cлово архимандрита Иустина проникает в мысль самого Апостола Любви так глубоко, что 1900 лет, отделяющие нас от момента написания этого послания, как бы сглаживаются и кажется, что обращено оно именно и непосредственно к нам – современным людям мира, уже не знающего Бога подобно тому, как мир первого столетия Его еще не знал…
Достоевский не всегда был современным, но всегда — со–вечным. Он со–вечен, когда размышляет о человеке, когда бьется над проблемой человека, ибо страстно бросается в неизмеримые глубины его и настойчиво ищет все то, что бессмертно и вечно в нем; он со–вечен, когда решает проблему зла и добра, ибо не удовлетворяется решением поверхностным, покровным, а ищет решение сущностное, объясняющее вечную, метафизическую сущность проблемы; он со–вечен, когда мудрствует о твари, о всякой твари, ибо спускается к корням, которыми тварь невидимо укореняется в глубинах вечности; он со–вечен, когда исступленно бьется над проблемой страдания, когда беспокойной душой проходит по всей истории и переживает ее трагизм, ибо останавливается не на зыбком человеческом решении проблем, а на вечном, божественном, абсолютном; он со–вечен, когда по–мученически исследует смысл истории, когда продирается сквозь бессмысленный хаос ее, ибо отвергает любой временный, преходящий смысл истории, а принимает бессмертный, вечный, богочеловеческий, Для него Богочеловек — смысл и цель истории; но не всечеловек, составленный из отходов всех религий, а всечеловек=Богочеловек." Преп.
Настоящий оттиск из первого выпуска альманаха «Православие» включает в себя перевод новооткрытых текстов преподобного Иустина (Поповича), озаглавленных сербским издателем «Записки об экуменизме». Это наброски мыслей к будущей книге, которую святой Иустин не успел написать. Его размышления касаются не только экуменизма, но и вообще современной западной цивилизации, католицизма, протестантизма, гуманизма, и в центре всех рассуждений — Богочеловек Христос и Его Церковь.
Исследование написано сербским богословом в 1931 году.Читатель, которого занимают проблемы миссии России, найдет в книге много поднимающих самооценку идей. "Своей "непогрешимостью" и гордой самодостаточностью европейский человек осудил себя на смерть, после которой, по законам людской логики, нет Воскресения, а Европу превратил в обширное кладбище, из которого не воскресают. Но славянский человек в своей евангельской грусти и в своей всечеловеческой любви чувствует, верует и знает: только благой и чудесный Богочеловек может победить смерть и воскресить каждого мертвеца, обессмертить каждого смертного и европейское кладбище превратить в питомник Воскресения и бессмертия".В книге подробно рассматривается философия Достоевского, особое внимание уделяется ее мистической составляющей.