Философская мысль Китая. От Конфуция до Мао Цзэдуна - [94]

Фундаментальные различия в воззрениях Чжу Си и Лу Сяншаня можно отыскать в их отношении к метафизике. Чжу Си, как мы убедились, полагал, что суть всех вещей определяется составляющими их ли («принципом») и ци, более или менее приближающимся к нашему представлению о «материи». А Лу Сяншань настаивал на том, что все сущее представляет собой исключительно ли. Тем самым Лу Сяншань представляется сторонником монизма, и совершенно определенно монистические представления как таковые появились в китайской философской системе раньше дуализма, проповедовавшегося Чжу Си. Однако конкретный вариант монизма, которому учил своих подопечных Лу Сян-шань, во многом повторяет постулаты некоторых течений индийской мысли и дзен-буддизма; и ученики Чжу Си критиковали его монизм именно на этом основании.

Чжу Си сказал, что человек должен искать знание через «познание вещей», а не просто их ли, или принципов. Наша конечная цель заключается в познании ли, но для понимания данной абстракции нам следует изучить ее конкретные проявления. Лу Сяншань учил, однако, тому, что при всем многообразии вещей человеку не дано усвоить их все, нам следует освоить всего лишь их ли, или принципы. А это уже относительно легко, так как все принципы в действительности сводятся к одному, и собственный ум отдельного человека тоже соотносится с одним великим принципом. На самом деле, как он утверждал, «вселенная представляет собой мой ум; а мой ум – это вселенная». Таким образом, как говорил Мэн-цзы: «Все сущее живет во мне», и тот, кто действительно понимает свой собственный рассудок, способен понять все в этом мире.

Учение о человеческом разуме представляется важной точкой расхождения в представлениях Лу Сяншаня и Чжу Си. Чжу Си утверждал, что человеческое естество представляет собой ли (принцип), а его разум состоит из комбинации ли и ци (материи). Так должны обстоять дела, как он считал, потому что разум представляется активным инструментом, обладающим чувствами и эмоциями, а ли — предмет чистый, обделенный сознанием и навечно неизменный. Лу Сяншаня, однако, как и Мэн-цзы, больше интересовала этика, чем метафизика. И он говорит, что естество, разум и чувства представляют собой нечто единое, рассматриваемое с точки зрения различных аспектов. Таким образом, вместе с Мэн-цзы он полагает, что процесс нравственного воспитания состоит в поиске «утраченного разума» индивида, то есть в восстановлении истинного естества, изначально доброго по своей сути.

Лу Сяншань к тому же напоминает Мэн-цзы своим осмыслением зла. Чжу Си объяснил появление зла результатом борьбы противоположностей человеческого ци, то есть его «материи» (это к тому же один из аргументов Мэн-цзы). Но Лу Сяншань утверждал, что изначальное доброе человеческое естество сбилось с пути в силу внешних воздействий, когда человеческий разум подвергся осквернению страстями.

Лу Сяншань отстаивал практические методы для восстановления «утраченного разума». «Для человека, – говорил он, – нет ничего важнее осознания самого себя». К тому же ему необходимо осознать его собственный характер как таковой и стать хозяином своей судьбы. И он должен воплотить в жизнь то, что он узнал на опыте практического нравственного поведения. Для приобретения знания Лу Сяншань рекомендовал заниматься медитацией, «сидя в спокойном месте», что во многом напоминает метод дзен-буддистов. Все эти приемы, говорил он, если выполнять усердно, должны вызвать внезапное понимание того, что человеческий разум совершенно неотделим от всех вещей на свете. Опять напрашивается сходство с одним из утверждений Упанишад: «Ты еси то». До некоторой степени просматривается полное сходство с представлением о внезапном просветлении в дзен-буддизме. Лу Сяншань говорит: «Если измерить глубину, разобраться с собой, обострить восприятие окружающего мира и заняться самосовершенствованием, тогда однажды наступит утро собственного озарения».

Лу Сяншань явно находился под влиянием дзен-буддизма, когда решился на относительное пренебрежение авторитетом старинных текстов при том, что он сам написал относительно мало трудов. Несомненно, по этой причине его учение после смерти основателя оказалось в неблагоприятном положении по сравнению с учением Чжу Си, который проявил себя весьма плодовитым автором. Неоконфуцианцы при династии Сун в целом прошли через множество политических схваток, и даже Чжу Си ближе к концу своей жизни пережил мимолетный период политической немилости властей. Но в 1313 году его комментарии к ряду классических произведений получили официальное одобрение как стандарт для государственных испытаний чиновников, и с тех пор оставались им.

Оказанное официальное покровительство философии Чжу Си, с одной стороны, обеспечило ей громадное преимущество, но в то же самое время проявилась такая тенденция, что от его школы отвернулись самые светлые и самостоятельные умы. В любом случае выдающийся философ времен династии Мин по имени Ван Янмин в целом продолжил и развил философию Лу Сяншаня, а не учение Чжу Си. Он отстоял Лу Сяншаня от нападок тех, кто обвинял его в принадлежности к дзен-буддистам, и дал высокую оценку его философии в предисловии к изданию собрания сочинений этого ученого.