Философская мысль Китая. От Конфуция до Мао Цзэдуна - [20]

В предложенной Конфуцием политической программе обнаруживается откровенное весьма слабое место. Правители все еще пользуются правом выбирать министров и тем самым осуществлять контроль над правительством. Но перед Конфуцием едва ли открывалась какая-либо достойная альтернатива. Народное волеизъявление оставалось неслыханным делом в Древнем Китае, и простой народ в его время в любом случае не обладал необходимым образованием и политическим опытом. Поэтому ему оставался практически единственный путь: попытаться через просвещение повлиять на молодых людей, которым предстояло стать сановниками, а по мере возможности еще и на правителей, чтобы через общественное мнение оказать воздействие в пользу назначения на самые ответственные посты в государстве наиболее компетентных мужчин.

А как же сами правители относились к такому его плану? Богатой информацией на этот счет мы не располагаем, но совершенно определенно кое-кто из них считал Конфуция человеком чудаковатым и даже опасным. Своим успехом, если только он на самом деле чего-то добился, Конфуций вроде бы обязан по большому счету одному аристократу по имени Цзи Кан-цзы. Цзи Кан-цзы возглавлял в свое время самую влиятельную семью в царстве Лу, и в таком качестве числился фактическим правителем, подавлявшим волю князя, служившего при нем всего лишь марионеткой. Считается, что он якобы организовал покушение на жизнь соперника, хотя однозначных доказательств этого не нашлось; однако совершенно определенно известно о том, что он обложил подданных непомерными поборами ради собственной роскошной жизни, развязал завоевательную войну, то есть преподал примеры всего порочного во власти, что красноречиво осуждал Конфуций. Когда этот влиятельный представитель знати соизволил обратить на Конфуция внимание, тот продолжил свои осуждения негодных правителей с прежним жаром. Практически во всех замечаниях Конфуция в адрес Цзи Кан-цзы, дошедших до нас, содержится нелицеприятное осуждение. Например, князь Цзи спросил, что ему следует делать ради искоренения воровства, Конфуций ответил: «Если бы вы, господин, не жаждали вещей, не принадлежащих вам, они бы не воровали, глядя, как вы платите за нужные вам вещи!»

Цзи Кан-цзы совсем не сердился на Конфуция, а только восхищался его храбростью. Его восхищение мудрецом не достигало крайних пределов, и он не собирался предоставлять Конфуцию желанную власть с местом в правительстве, зато он назначил нескольких его учеников на официальные должности. Он на самом деле полагал, что из них получатся достойные сановники, исходя из двух соображений. Во-первых, тогда как самим дворянам позволялись большие вольности, понятное дело, что в их собственных интересах было привлечение в исполнители поручений людей по крайней мере высоких нравственных принципов. Справедливо заметить, что Конфуций однозначно отрицал предположение о феодальной преданности индивидуума, и при этом он настаивал на верности нравственным принципам. Но тем не менее их зависимость от своих сюзеренов могла казаться тем более полной, чем у большинства наследных аристократов, заботившихся в первую голову о своих шкурных интересах, а также о благе для кланов, к которым они принадлежали. Во-вторых, Конфуций прививал своим ученикам навыки трезвого мышления, достойного поведения в различных ситуациях, в которых чиновник мог оказаться, а также знакомил их с принципами государственного управления. Его питомцы доказали своей практической деятельностью, что обучение у Конфуция позволяло им достойно выполнять обязанности сановников. Нам известно, что по крайней мере половина его учеников, упомянутых в трактате «Лунь Юй», на самом деле занимали государственные посты; кое-кто даже весьма высокие.

Но все-таки Конфуцию этого было совсем мало. Он никогда не собирался довольствоваться карьерой наставника молодежи. Свою задачу он видел в преобразовании всего мира, и оставался простым наставником до тех пор, пока не подвернулся удобный случай. Он видел себя ничуть не ниже, чем у кормила власти целого государства. Наивно, однако, было рассчитывать на то, что человеку его радикальных взглядов предоставят большую власть. Если бы он мог пойти на компромисс, тогда – возможно. Но его бескомпромиссная откровенность должна была повергать власть предержащих в дрожь об одной мысли о таком сановнике.

Наконец-то, когда несколько его учеников уже находилось на государственной службе, местечко подобрали и для Конфуция. Ему подыскали должность, которую можно приравнять к нынешнему рангу «члена государственного совета». Он согласился на нее, так как надеялся совершить нечто выдающееся, но на самом деле ему досталась синекура, требовавшая всего лишь скромного поведения. Поняв обман, Конфуций тут же подал в отставку с демонстративным отвращением.

Притом что Конфуцию шел пятый десяток, он покинул свое родное царство, чтобы десять лет провести в странствиях по княжествам Северного Китая, где искал правителя, готового использовать его философию в системе своего управления. Такого правителя ему не встретилось. Кое-где с ним обращались без особой любезности; один раз, по крайней мере, даже имело место посягательство на его жизнь. В одном только случае некий сановник, обладавший верховной властью в княжестве, принял Конфуция с большим почтением и постоянно обращался к нему за советами. Но этот правитель оказался настолько испорченным человеком, что с получением приглашения вернуться в свое родное царство Конфуций тут же с превеликим удовольствием на него согласился.