Философская мысль Китая. От Конфуция до Мао Цзэдуна - [10]
(«Братская любовь»)
У западных писателей иногда возникает такое впечатление, будто Конфуций практически выдумал сыновнее благочестие, или, по крайней мере, он обратил на него серьезнейшее внимание. Но в одном из абзацев, написанном задолго до Конфуция в трактате «Шицзин», сказано следующее: «Никто не заслуживает такого обожания, как отец, ни от кого нельзя так зависеть, как от матери». Еще в начале периода Чжоу мы находим утверждение о том, что сыновнее благочестие следует считать не просто нравственной нормой, а нормой юридической. В обвинении одного из вассалов Чжоу утверждается, что определенные категории уголовников совершают гораздо более тяжкие преступления, чем убийцы: «Сын, отказывающий своему отцу в должном почтении, наносит ему глубокую душевную рану; отец, не способный заботиться о своем сыне, просто его ненавидит; младший брат, не способный обратить внимания на откровение Небес, не проявляет уважения к своему старшему брату; старший брат, забывающий о нежном обращении со своим младшим братом, становится ему врагом». Всех таких преступников, говорится в древнем трактате, следует наказывать без всякого снисхождения.
Перед правителями династии Чжоу после завоевания ими царства Шан встала весьма сложная задача. Проблема для них заключалась не в нехватке территории, а в отсутствии средств для управления населявшим ее народом. Общение между отдельными областями осуществлялось исключительно по дорогам, а эти дороги находились в неудовлетворительном состоянии. При наличии определенных средств расчета за товары денег как таковых в нашем понимании в царстве Чжоу еще не существовало. В отсутствие надежных путей сообщения и денег прямое правление на просторной территории выглядело делом практически невозможным. Правители царства Чжоу пошли по большому счету на единственно доступную для них меру: они поручили свои территории вассалам, приходившимся им по большей части родственниками или предводителями других племен, которые помогли им в завоевании Шан. Этим феодалам предоставили практически полную свободу в управлении порученными им волостями при том условии, что они обеспечивали там покой, уплачивали положенную дань царю и возглавляли свои дружины, когда он того от них требовал.
В самом начале такая феодальная система вполне себя оправдывала. Чжоуские вассалы выступали в качестве чуть больше чем комендантов гарнизонов окруженных стенами городов, задача которых заключалась в наблюдении за только что покоренным и враждебно настроенным населением. Им было не обойтись без поддержки царя династии Чжоу и друг друга. Отдельных строптивых вассалов царь строго карал за неповиновение. В крайних случаях он отбирал у таких подданных порученные им земли, чтобы передать их послушным вассалам.
После смены нескольких поколений, однако, ситуация приобрела иной вид. Потомки первых феодалов становились на порученных им территориях своими людьми, и от былой враждебности вверенного их попечению населения по большому счету ничего не оставалось. Их власть освятило само время, а местечковая гордость и личный интерес послужили привлечению на их сторону лояльных теперь подданных. Феодальные правители, что посильнее, присоединили территории своих более слабых соседей, а когда царь пытался вмешаться в их дела, они оказывали ему сопротивление. Местные дворяне сформировали собственные свиты и союзы, устраивавшие свары между собой и с самим царем. Наконец в 771 году до н. э. нападение такой коалиции в союзе с некоторыми племенами «варваров» закончилось гибелью правившего тогда чжоуского царя. Его наследника возвели на престол в столице, находившейся дальше на востоке, но с этого времени чжоуские цари выступали всего лишь в качестве марионеток в руках их самых влиятельных вассалов.
Китай таким манером лишился какого-либо центрального правительства в полном смысле этого слова. Войны между группами феодалов стали частым и ожесточенным явлением. Племена варваров, обитавшие в приграничных районах, не только вторглись на территорию Китая, но иногда их в союзники звали одни китайцы для борьбы с другими китайцами. Даже утративший власть царь династии Чжоу иногда приглашал племена варваров на помощь, чтобы вернуть свою вотчину. И каждый раз терпел поражение. Если бы варварам удалось организовать достойное взаимодействие, не приходится сомневаться в том, что они покорили бы Китай, как их союзы позже это смогли сделать не раз.
Такую опасность китайцы признали, и их предводители в целом согласились с тем, что вместо марионеток династии Чжоу Китаю нужен сильный царь. Великие вожаки китайских феодалов с таким выводом проявляли полное единодушие; разногласия между ними касались того, кому из них поручить образование новой династии. Каждый считал себя достойным такой роли. На улаживание данного вопроса ушли многие века войн, а также потребовалось принести в жертву бесчисленные сотни тысяч жизней китайцев-вас-салов.
Отзеркаленные: две сестры близняшки родились в один день. Каждая из них полная противоположность другой. Что есть у одной, теряет вторая. София похудеет, Кристина поправится; София разведется, Кристина выйдет замуж. Девушки могут отзеркаливать свои умения, эмоции, блага, но для этого приходится совершать отчаянные поступки и рушить жизнь. Ведь чтобы отзеркалить сестре счастье, с ним придется расстаться самой. Формула счастья: гениальный математик разгадал секрет всего живого на земле. Эксцентричный мужчина с помощью цифр может доказать, что в нем есть процент от Иисуса и от огурца.
Энди Мерифилд вдыхает новую жизнь в марксистскую теорию. Книга представляет марксизм, выходящий за рамки дебатов о классе, роли государства и диктатуре пролетариата. Избегая формалистской критики, Мерифилд выступает за пересмотр марксизма и его потенциала, применяя к марксистскому мышлению ранее неисследованные подходы. Это позволяет открыть новые – жизненно важные – пути развития политического активизма и дебатов. Читателю открывается марксизм XXI века, который впечатляет новыми возможностями для политической деятельности.
В настоящем издании представлена центральная глава из книги «Вместо себя: подход Августина» Жана-Аюка Мариона, одного из крупнейших современных французских философов. Книга «Вместо себя» с формальной точки зрения представляет собой развернутый комментарий на «Исповедь» – самый, наверное, знаменитый текст христианской традиции о том, каков путь души к Богу и к себе самой. Количество комментариев на «Исповедь» необозримо, однако текст Мариона разительным образом отличается от большинства из них. Книга, которую вы сейчас держите в руках, представляет не просто результат работы блестящего историка философии, комментатора и интерпретатора классических текстов; это еще и подражание Августину, попытка вовлечь читателя в ту же самую работу души, о которой говорится в «Исповеди».
Созданный классиками марксизма исторический материализм представляет собой научную теорию, объясняющую развитие общества на основе базиса – способа производства материальных благ и надстройки – социальных институтов и общественного сознания, зависимых от общественного бытия. Согласно марксизму именно общественное бытие определяет сознание людей. В последние годы жизни Маркса и после его смерти Энгельс продолжал интенсивно развивать и разрабатывать материалистическое понимание истории. Он опубликовал ряд посвященных этому работ, которые вошли в настоящий сборник: «Развитие социализма от утопии к науке» «Происхождение семьи, частной собственности и государства» «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии» и другие.
В своей книге Тимоти Мортон отвечает на вопрос, что мы на самом деле понимаем под «экологией» в условиях глобальной политики и экономики, участниками которой уже давно являются не только люди, но и различные нечеловеческие акторы. Достаточно ли у нас возможностей и воли, чтобы изменить представление о месте человека в мире, онтологическая однородность которого поставлена под вопрос? Междисциплинарный исследователь, сотрудничающий со знаковыми деятелями современной культуры от Бьорк до Ханса Ульриха Обриста, Мортон также принадлежит к группе важных мыслителей, работающих на пересечении объектно-ориентированной философии, экокритики, современного литературоведения, постчеловеческой этики и других течений, которые ставят под вопрос субъектно-объектные отношения в сфере мышления и формирования знаний о мире.
Данная работа является развитием и продолжением теоретических и концептуальных подходов к теме русской идеи, представленных в предыдущих работах автора. Основные положения работы опираются на наследие русской религиозной философии и философско-исторические воззрения ряда западных и отечественных мыслителей. Методологический замысел предполагает попытку инновационного анализа национальной идеи в контексте философии истории. В работе освещаются сущность, функции и типология национальных идей, система их детерминации, феномен национализма.