Философия Южного Парка: вы знаете, я сегодня кое-что понял - [83]

Оценка основных причин

Все это прекрасно и хорошо, но мы не хотим просто перечислять ответы на факт плюрализма. И как философы, мы не должны остановиться на задавании вопросов. Мы не просто хотим сформулировать возможные ответы на факт религиозного разнообразия; мы также хотим понять и оценить основные побуждения и причины для других позиций, занимаемых относительно данной проблемы. Довольно ясно, почему к религиозной исключительности часто обращаются — люди хотят отдать должное заявлениям об истинности их религии. Но мы также хотим отдать должное причинам и свидетельствам, которые существуют для всех религиозных верований людей, и часто эти причины кажутся похожими друг на друга. Ветвь философии, которая исследует, как верования могут быть оправданы причинами, называют эпистемологией, и часто мы ссылаемся на очевидную схожесть религиозных верований, или эпистемический паритет.

Например, то, как мы были воспитаны в детстве, оказывает глубокое влияние на наши верования и на то, по каким причинам мы верим. Пацаны изучили это вначале их приключений с Кошмарным Марвином, и мы неплохо проводили время, наблюдая за их взаимодействиями с людьми различных культур и религий со всего мира. Если культура и воспитание влияют на многие из наших религиозных верований, возможно, мы должны быть плюралистами в религии, из-за эпистемического паритета различных систем взглядов. Но, как мы видели ранее, культура и воспитание не могут быть единственными видами причин; иначе, каждый был бы оправдан в любых верованиях только потому, что он уверен в них. Мр. Маки, верящий, что 2 + 2 = 5 (пока курит косяк, п'нятненько?) или Картман, думающий, что определенная раса людей является низшей, не может быть оправдан воспитанием. И даже если Вы оправдываете себя в своей вере из-за культуры и воспитания, это еще не означает, что Ваша вера — верна.

Другой путь искать серьезные основания — исследование внутренних логических видов норм. Например, мы могли бы отклонить религию, потому что она является несвязной — вносит претензии, которые являются пагубными, или некоторые представления которой, явно противоречат другим, которые она поддерживает. Например, если бы некто утверждал, что он — христианский мусульманин, то этот человек сказал бы, что он считает Иисуса Богом (Христианство) и простым человеком (Ислам), в одно и то же время, очевидное противоречие, которое не может быть допущено никаким рациональным человеком. Хотя есть нестыковки и противоречия, которые могут быть найдены в мировых религиях, люди или игнорируют их, рационализируя «сутью веры», или используют философские обсуждения, чтобы уйти от нестыковок и несогласованностей. Все же, большинство мировых религий не страдает от таких радикальных несогласованностей, поскольку было бы трудно вообразить их постоянство в течение долгого времени, если бы они вечно уходили от явных противоречий.

Заключительный вид причин, который мы могли бы поискать для оценки мировых религий и нашего ответа на их разнообразие — эмпирические свидетельства. Иными словами, что может путем наших чувств открывать нам разнообразие религий и соответствующих ответов. Как упомянуто ранее, Хик думает, что мы можем видеть паритет в результатах религии (самоотвержение, любовь, сострадание) и, таким образом, мы должны судить, что все религии находятся на паритете друг с другом. Можно было бы задаться вопросом, является ли это истинным, трудно вообразить, как ясный эмпирический тест мог иметь результаты, в виде любви и сострадания. Возможно, мы могли бы также проследить историю религии и судить, включала ли она подозрительные события, или мы могли бы исследовать жизни великих пророков религий, стремясь увидеть, имелись ли последовательность и правдоподобие в их учениях и образе жизни. Дальнейший вид эмпирического доказательства мог бы быть свидетельством. В то время как, не могло оказаться, что религия верна или нет, если бы большое число людей свидетельствовало, что ряд религиозных верований и методов был принуждением или подменой цели, или если бы существенная группа людей требовала отказа от религии, уличенной в этих вещах, то мы могли бы рассмотреть такое свидетельство, как, своего рода, свидетельство за или против религии. Но разве эти виды измеримого свидетельства — единственные эмпирические нормы для измерения истинности религии и философского ответа на разнообразие ее форм?

Сейчас Дэвид Блэйн съест свою голову

«Супер Лучшие Друзья» — эпизод, сосредоточившийся на другом виде эмпирического доказательства — чуде. Дэвид Блэйн изображается как сильный чудотворец — фокусник, или иллюзионист. Иисус изображается как устаревший чудотворец, «трюки» которого основаны гораздо больше на легковерии аудитории, чем на подлинной силе. Казалось бы, что чудеса высмеиваются во всем эпизоде и, все же, в конце, мы видим каждого из Супер Лучших Друзей, демонстрирующих фантастические способности. И это принуждает нас рассмотреть один из самых важных основных вопросов обоснования религиозной веры: есть ли путь понимания и оценки, который отдает центральную роль сверхъестественным элементам религии, или мы можем учитывать все явления только с точки зрения естественного мира, с которым мы хорошо знакомы?