Философия в будуаре - [32]

Собчак: А фрукты – клубника, сливки – это все действительно из области любовь-морковь?

Комм: Это все из области секс-шопа.

Собчак: Конфеты и ананас – вернемся к «Мурке» – и две бутылочки для нас.

Комм: Да, алкоголь тоже работает. Почему в России буксует история с вином? Сколько здесь о нем писали. Если бы столько писали о гастрономической культуре, в Москве уже было бы двадцать «Варваров» и тридцать «Жерабомов». Но национальный вид досуга – сыт, пьян, лицо в салате.

Собчак: Когда мы здесь впервые ужинали, обсуждали, почему ресторан называется «Варвары». Мой Димка (Савицкий. – Прим. ред.) говорит: ну как же, все понятно. Комм вечером приходит домой, жена ему: «Ну чего, Толь, как на работе?» И Анатолий после ужина с тверскими лохами, которые просят «кока-колу» к устрицам, отвечает сквозь слезы: «Ты не понимаешь, они все варвары, варвары, варвары».

Невидимый эфир

Лучший тележурналист страны, отлученный от телевизора, Леонид Парфенов сравнивает Путина и Медведева с Дольче и Габбаной 

Собчак: Леонид, мы решили не обсуждать с вами то, что обсуждают с вами все, а именно – политику, а в соответствии с названием рубрики поговорить о сексуальности.

Парфенов: А кто вас обязывает говорить со мной о сексуальности?

Соколова: Просто нашему тандему серьезных тем в этом уважаемом издании не доверяют.

Собчак: Мы хотели к вам обратиться как к гуру и попросить дать нам мастер-класс будуарной журналистики.

Парфенов: Я в этом жанре не работал.

Собчак: Тем не менее скажите, должен ли быть сексуальным телеведущий?

Парфенов: Не знаю. Это химия, ее трудно разложить на составляющие. Кто-то публике нравится, кто-то – нет. Нет единого закона. Так же как нет никакой единой России, кроме той, что неспроста пишется в кавычках. Такая у меня пословица.

Собчак: Хорошо, сузим ракурс. Вот мы с Ксенией уже третий год берем эти интервью и, не побоюсь этого слова, пользуемся разными приемчиками и, я бы даже сказала, чарами. Сексуальный фактор играет большую роль.

Парфенов: А я вас покритикую. Читал ваше интервью с Мацуевым. Вы там такие вежливые-вежливые, а потом обсуждаете, что он первый классический музыкант, не похожий на задрота. Он тему подхватывает. Но вы не смеете метафору продолжить. Спросили бы его: Денис, а каково по капле выдавливать из себя задрота? Но вы опять стали вежливыми. Сами себя испугались. Прием не отработали до конца.

Собчак: Критика принимается. Особенно от вас как автора ряда приемов, которыми теперь пользуется все отечественное телевидение.

Парфенов: Я никогда не задумывался о приемах. Когда мне говорят, что кто-то использует мои приемы, я совершенно не представляю, что, собственно говоря, используется. Мне мама всегда рассказывает, что опять какой-то дурак пошел трясти башкой, как я тряс, когда в детском саду стишки читал. Это я знал от мамы, но сам не думал: дай-ка я потрясу башкой, и это произведет впечатление, потому что будет в одном ритме с речью.

Собчак: Мне кажется, вы лукавите. Я лично читала одно из ваших интервью, где вы говорите, что точно понимаете, какой должна быть длина предложения, сколько предложений в вопросе, как монтировать, как подойти. И что это все – чистая технология. Мне это очень понравилось.

Парфенов: Это технически. Сюжеты делаются тысячами, а производят впечатление процент или два. Бывают случаи, когда люди спустя годы говорят: вот это было здорово. Мне кажется, нельзя просчитать, как это совпадет потом с настроениями людей. Они же, перед тем как сесть на тахту или с чего они там смотрят телевизор, что-то делали? Они с неким бэкграундом пришли.

Соколова: Но ТВ именно на этот бэкграунд и рассчитывает.

Парфенов: Как вы можете рассчитывать, если это воздействие на подсознание? Оно непредсказуемо! Понимаете, какая штука. Правил здесь нет и быть не может. Возьмем лучшие кадры мирового кино: вот идет Мазина в финале «Кабирии», и почему-то это трогает. А «Восемь с половиной» так не трогает, потому что слишком напридумывали...

Соколова: Очевидно, это какое-то попадание во всеобщие ожидания. И попытка приподнять людей над собой с помощью обнажения очень глубоких и чувствительных вещей, выраженных очень простыми средствами. Как-то так.

Собчак: Но вернемся к телевидению. Очевидно, что вы, Леонид, создали очень притягательный образ ведущего, которому подражают, пародируют. Мы пытаемся разложить на составляющие ваш стиль, химию вашего обаяния.

Соколова: Что такого в вас находила та тенька 55+, которая, как известно, и есть главная телеаудитория большой страны?

Парфенов: Я уверен: причина того, что мне подражают, в одном – не предложено вообще никакого стиля. Наше телевидение вопиюще бесстильно, оно абсолютно праздное в этом смысле, оно делается никак. То есть как-то делается, но без всякой задачи, стилистической в том числе. В результате предложенная хрен знает когда мода так и остается единственной, потому что больше нечего слизывать.

Соколова: То есть вы предложили моду?

Парфенов: Нет, я какой был, такой и был. Я много раз пытался объяснить, что я не актер. Максимум, чему я научился, это меньше сутулиться, потому что оператор, который меня снимает восемнадцать лет, шипит: «Ща штативом промеж лопаток как дам!» А произношу комментарии я так же, как читал стишки на елке в детском саду, – энергично говорю и в такт трясу башкой.