Философия одиночества - [17]

Г) Вера истинная и вера ложная. Чтобы принять реальность, как она есть, нужна настоящая вера. «Во внутреннем одиночестве, – пишет Мертон, – едва ли не самое главное – это вера, с которой человек берёт на себя ответственность за свою внутреннюю жизнь» (ч. 1, пар. 3). Вера погружает нас в тайну жизни. Если же она принимает традиционные формулы, не желая вникать в их смысл, то она сама может стать развлечением. Вера, которая не идёт дальше готовых ответов на главные вопросы жизни, и есть развлечение. Настоящая же вера, пишет Мертон, заставляет человека «повернуться лицом к собственной тайне и в одиночку, непостижимым и неописуемым образом идти сквозь её мрак, чтобы открыть, что его тайна и тайна Бога сходятся в одну – и единственную – реальность» (ч. 1, пар. 3). Реальность же состоит в том, что Бог живёт в нас, а мы – в Боге, что наше сердце бьётся в Его сердце. В Калькутте Мертон говорил: «Мы открываем не новое, а старое единство. Мои дорогие братья, мы уже едины, хотя нам кажется, что это не так... Мы должны стать теми, кто мы уже есть».

Человек, любящий уединение, не удаляется от общения с людьми, а отрекается от мнимого единства, чтобы достичь истинного в Боге. Он призван к сверхъестественному единству, которое глубоко и нерасторжимо. «Он ищет внутри себя самого единство духовное и простое, которое, если он его находит, становится, как это ни странно, единством всех людей – поверх разделений, противоречий и расколов» (ч. 1, пар. 5).

Д) Итоги. Мертон пишет, что мы можем жить на трех уровнях. Первый уровень – «феноменальный», поверхностный, когда нам удается отвлечь себя от дисгармонии, отгородиться от всего, что досаждает нам, тревожит и тяготит нас. Это уровень развлечений. Здесь не живут реальностью. «Большинство людей не могут полноценно существовать без домыслов», – пишет Мертон (ч. 2, пар. 4).

Второй уровень человеческого существования – экзистенциальный, когда мы перестаем скользить по поверхности и соприкасаемся со сложностью жизни, её дисгармонией, абсурдностью, противоречиями. Отсюда начинает свой путь человек, любящий одиночество и отказавшийся от развлечений.

Третий уровень – созерцательный. Человек, любящий уединение, начинает ощущать себя созерцателем, проходит сквозь мнимую бессмысленность бытия и вступает в тайну истинного «я» и одновременно – в тайну Бога. Именно на этом уровне жизнь перестаёт быть абсурдной, а её, противоречия разрешаются. В одной из своих книг Мертон называл это «эсхатологической тайной» Иулиании Норвичской. «Всё будет исцелено», – писала она. Господь придёт к нам с окончательным ответом на нашу муку. «Последний день» – это не разрушение и месть, а милость и жизнь. «Все мелкие чаяния будут отменены, и всё будет исправлено».

Мертон так подытоживает первую часть своего эссе:

Человек, действительно любящий уединение, живёт не среди доморощенных домыслов и иллюзий, а в пустоте, смирении, чистоте, вне досягаемости для лозунгов и тяги к развлечениям, отчуждающим его от Бога и от самого себя. Такой человек живёт в единстве. Его одиночество – это не спор, не обвинение, не упрек и не проповедь. Оно существует само по себе. Оно есть, и потому не привлекает к себе внимания. Да оно и не хочет этого делать, оставаясь, в сущности, совершенно невидимым (ч. 1, пар. 8).

Часть вторая. «В гибельном море» >[71]

Первая часть рисует нам идеальную картину: человек, любящий уединение (solitary), становится созерцателем и преодолевает бессмысленность и нелепость жизни, которую отказываются видеть рабы развлечений. Он подходит к тайне истинного «я» и открывает Бога, единство с Ним и со всем сущим. Казалось бы, всё легко и просто. Но на самом деле путь от поверхности в глубь бытия, где мы находим самих себя, полон опасностей и ловушек.

На мой взгляд, вторая часть эссе очень неоднородна. В ней много блестящих отрывков, но много и повторов, и стилистических недоработок. Часть «В гибельном море» говорит о трудностях, которые ждут человека в уединении, и о том, как с ними справиться.

А) Ложное одиночество. Если отшельник отделяет себя от общества, чтобы подчеркнуть собственную индивидуальность, то его одиночество ложное. На самом деле он нуждается в обществе и ждёт от него одобрения. Даже если общество враждебно по отношению к нему, он утешается тем, что общество его замечает. Притворное одиночество требует к себе постоянного внимания.

Мертон хорошо знал, кто такой «ложный отшельник». В июле 1956 г. он был в Коллегвиле, на конференции в Университете св. Иоанна. Там он беседовал с Грегори Зилбургом, известным психиатром, недавно обратившимся в католичество, и тот высмеял его (более мягкого слова я подобрать не могу), заявив, что его стремление к одиночеству патологично и что на самом деле он хочет быть «отшельником на Таймс-Сквер», чтобы над его скитом висела огромная надпись «ОТШЕЛЬНИК». Но Мертон лучше Зилбурга понимал, что неправильное отношение к одиночеству ведёт к отделённости от людей и становится ещё одним развлечением.

Б) Настоящий отшельник. Настоящий отшельник не отрекается от людей. Он «ценит в отношениях с другими людьми всё самое существенное, человеческое... Отвергает же... пустые претензии на общность, которые норовят подменить собой общность настоящую, неумело маскируя внутреннюю порчу, безответственность и эгоизм» (ч. 2, пар. 2).