Философия науки и техники - [62]
Даниел Белл называл себя социалистом в экономике, либералом в политике и консерватором в культуре, являлся одним из видных представителей американского неоконсерватизма в политике и идеологии.
12.4. Технофобия как средство демонизации техники
Технофобия, или страх перед техникой, – это установка, согласно которой техника рассматривается как основная причина отчуждения человека от природы, от самого себя. Такая позиция выражает негативное отношение к технике: все беды, несчастья – от нее, от техники. Технофобия зародилась в год рождения техники, и связано это было с возможностью использовать технику как во благо, так и во вред. Элементы демонизации техники можно найти еще в первобытном мифе; в библейских текстах, например о Вавилонской башне, о запретном плоде и грехопадении; в легенде о Прометее, похитившем у богов огонь и передавшем его людям, за что он был проклят и наказан; в образе хромоногого бога Гефеста, который своей неуклюжей походкой вызывал «неудержимый смех богов». Бэконовский Дедал, «человек замечательно талантливый, но гнусный», соединял в себе как доброго, так и злого гения. Так и современная философия в технике отмечает как доброе, так и злое начало: техника амбивалентна! С одной стороны, техника выступает фактором освобождения человека, с другой – причиной его гибели, когда он осмеливается переступить опасную черту в своем взаимоотношении с «богами» (силами природы). Как видим, она одновременно оказывается и благом для человека, и его проклятием.
В средневековой Европе технофобия получает сильный импульс в виде фактически поощряемой церковью идеи о сатанинском происхождении технических новаций. Талантливые изобретатели, архитекторы-строители и другие люди, занятые подлинной творческой деятельностью, открыто или негласно обвинялись в сговоре с дьяволом, которому они якобы продавали свою душу. Их обобщенный образ получает впоследствии яркое выражение в герое книги «История о докторе Фаусте» – немецком народном сказании, повествовавшем о волшебнике, заключившем союз с дьяволом и в конечном итоге увезенном им с собой. В эпоху первоначального накопления капитала в Европе технофобия приобретает новое измерение, которое можно охарактеризовать как социально-экономическое. Цеховая форма организация труда, обычная в тот период, могла выжить, лишь оказав сопротивление техническому прогрессу, так как свободное развитие техники неминуемо привело бы к разрушению и ликвидации традиционного производства. Поэтому технические новинки допускались лишь в той мере, в какой они не представляли собой угрозы для существования цеховой организации. В противном случае их уничтожали или запрещали, а над их создателями учиняли расправу. Известно, например, что изобретателя ленточного станка по указанию городских властей города Данцига (ныне – Гданьск) утопили, а его станок оказался под запретом в течение двух столетий. В США технофобия в виде машинофобии проявилась даже в годы Великой депрессии (1920–1930-е гг.).
Французский энциклопедист Жан-Жак Руссо (1712–1778) писал, что техника, подобно науке, выявляет и актуализирует те тайны природы, которые по своей сути являются для человека злом. Он предостерегал: «Знайте, раз и навсегда, что природа хотела оберечь вас от науки подобно тому, как мать вырывает из рук своего ребенка опасное оружие. Все скрываемые ею от вас тайны являются злом, от которого она вас охраняет, и трудность изучения составляет одно из немалых ее благодеяний. Люди испорчены, но они были бы еще хуже, если бы имели несчастье рождаться учеными» («Эмиль, или О воспитании», 1762). В современной философии неконтролируемое развитие техники рассматривается как один из главных факторов, подавляющих человеческую индивидуальность и реально угрожающих его бытию. Даниел Белл предрекал, что «поезд истории должен в будущем сойти с рельсов, поскольку, окончательно исчерпав все энергетические ресурсы, человечество окажется не в состоянии более решать постоянно растущие проблемы и отвечать на вызов будущего». Элвин Тоффлер утверждал, что США, преодолев кризис Второй волны, на рубеже ХХI в. вступает в эпоху Третьей волны: «...Мы живем в потерявшем контроль мире и уверенно идем к катастрофе... только постиндустриальный уровень развития техники может обеспечивать решение всех проблем существования современного человечества и дальнейшего нормального развития человеческого общества». Автор уточняет: «Ветшающее индустриальное общество целиком зависит от быстрой, целенаправленной и эффективной информации, от энергетических ресурсов и надежной денежной системы, которые устаревшие структуры уже не могут обеспечить»[29] .
Цивилизация Первой волны вознаграждала за определенные качества и способности, особенно за голую мускульную силу. Промышленная цивилизация, или цивилизация Второй волны, платила за различные профессии. Цивилизация Третьей волны также будет платить за определенные свойства и способности лучше, чем за другие. Эти переходы от одной волны к другой исторически сопровождаются усилением международной конкуренции, демпингом, неожиданными спадами производства. Поскольку уровень технологии повышается, требуется все меньше рабочих для функционирования промышленности, т.е. наступает время
Все, наверное, в детстве так играли: бьешь ладошкой мяч, он отскакивает от земли, а ты снова бьешь, и снова, и снова, и приговариваешь речитативом: "Я знаю пять имен мальчиков: Дима — раз, Саша — два, Алеша — три, Феликс — четыре, Вова — пять!" Если собьешься, не вспомнишь вовремя нужное имя, выбываешь из игры. Впрочем, если по мячу не попадешь, тоже выбываешь. И вот вам пять имен (и фамилий), которые совершенно необходимо знать всякому читателю, кто не хочет стоять в стороне сейчас, когда игра в самом разгаре, аж дух захватывает.
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В Тибетской книге мертвых описана типичная посмертная участь неподготовленного человека, каких среди нас – большинство. Ее цель – помочь нам, объяснить, каким именно образом наши поступки и психические состояния влияют на наше посмертье. Но ценность Тибетской книги мертвых заключается не только в подготовке к смерти. Нет никакой необходимости умирать, чтобы воспользоваться ее советами. Они настолько психологичны и применимы в нашей теперешней жизни, что ими можно и нужно руководствоваться прямо сейчас, не дожидаясь последнего часа.
На основе анализа уникальных средневековых источников известный российский востоковед Александр Игнатенко прослеживает влияние категории Зеркало на становление исламской спекулятивной мысли – философии, теологии, теоретического мистицизма, этики. Эта категория, начавшая формироваться в Коране и хадисах (исламском Предании) и находившаяся в постоянной динамике, стала системообразующей для ислама – определявшей не только то или иное решение конкретных философских и теологических проблем, но и общее направление и конечные результаты эволюции спекулятивной мысли в культуре, в которой действовало табу на изображение живых одухотворенных существ.
Книга посвящена жизни и творчеству М. В. Ломоносова (1711—1765), выдающегося русского ученого, естествоиспытателя, основоположника физической химии, философа, историка, поэта. Основное внимание автор уделяет философским взглядам ученого, его материалистической «корпускулярной философии».Для широкого круга читателей.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.