Философия. Элементарный курс - [81]

это категория, отражающая полноту бытия человека и несводимая только к его положительным переживаниям и самодовольству. Она в большей степени относится к конечному итогу жизни человека, а также свидетельствует о его духовной победе над своей эмпирической природой и внешними обстоятельствами существования. Идеал – это духовный и нравственный ориентир, возвышающий человека над суетой жизни, побуждающий его к самосовершенствованию. Идеал не есть мечта, уводящая человека в мир грез, но деятельное побудительное (императивное) начало нравственного самосознания личности. Сущность человека можно понять, если определишь, к чему он стремится в своей жизни, каков его подлинный идеал, представляющий всю систему его целей и ценностей.

Из отмеченных выше трех этических категорий наименее исследованной оказалось понятие счастья. В истории этики счастье нередко ассоциировалось с социальной гармонией, отражающей наиболее адекватные с точки зрения человека взаимоотношения между его природной, моральной и духовной сущностью и обществом; с идеей служения человека высшим социокультурным ценностям – обществу, государству, народу и т. п.; с верой в достижение общественно-гражданственного или нравственного идеала посредством разного рода социальных социальных потрясений – революций или реформ; с возможностью максимального удовлетворения всех потребностей человеческого «я», в которых раскрепощенная чувственность черпает новое ощущение свободы; с предельным дерзновением человеческого духа, испытывающего себя в величайшем напряжении всех своих творческих сил и возможностей – в научном и художественном творчестве, спортивных достижениях и пр. Несмотря на чрезвычайно большое разнообразие социокультурных и этических версий счастья, предлагаемых человечеству разного рода мудрецами и философами, все они, во-первых, показывают безусловную невозможность создания всеобщей и единой «теории счастья», и в равной мере удовлетворяющих стремления и потребности всех людей на земле; а, во-вторых, все эти столь разнородные рефлексии над идеей счастья как таковой выводят представления о нем из строгой сферы этико-философской теории по существу в область нравственных переживаний человека, где реальное духовное богатство его нравственных чувств и отношений воссоединяется с широчайшими возможностями этически осмысленного опыта, впечатлений и оценок, которыми так богата каждая человеческая жизнь.

В современную эпоху представления человека о счастье также претерпели известного рода модернизацию. Так современная история нравов может с достаточной убедительностью свидетельствовать о том, что бытие человека ни в коей мере не отвечает его глубинным потребностям, если в той или иной мере не гарантирует ему реализацию его основополагающих жизненных инициатив – в интересной и материально выгодной работе; возможности предельно раскрыть и предъявить миру глубины его творческого «я», а также пережить и перечувствовать наиболее интенсивным образом всю сложную гамму духовно-нравственных чувств и влечений, предполагающих душевную и физическую близость с другим человеком. Как это ни парадоксально, но подобные представления человека о счастье никоим образом не противостоят взлелеянным веками идеалам христианской культуры, но даже более того – придают им новый смысл и значение. В этом смысле предельная самореализация человека вполне соотносима со сложным духовным содержанием евангельской притчи о талантах, где только тот, кто раскрыл и приумножил данные ему Господом дары и способности, оказывается вознагражденным дарами вечной жизни. С другой стороны, стремление к любви, подразумевающая столь же предельную жертвенность и самоотдачу, без расчетов, мелочного самолюбия и примитивного потребительского эгоизма также отвечает сокровеннейшим упованиям христианской религии, ибо, так же как и творчество, утверждает личность в Боге и вечности.

Таким образом, мы можем констатировать, что счастье, понимаемое как глубочайшее переживание человека, определяющее содержание, цель и смысл духовно-нравственной жизни, является неким духовным средостением высших упований человеческой культуры, без которого она утрачивает свой жизнесозидающий смысл и непреходящее значение. Культура же, лишенная идеи счастья или почему либо изгнавшая его из практики человеческого общежития, неизбежно обречена на вырождение и уничтожение самой себя. Великолепно сказал об этом в своем письме к В.А. Жуковскому великий русский поэт Ф.И. Тютчев: «Не вы ли сказали где-то: в жизни много прекрасного и кроме счастья. В этом слове есть целая религия, целое откровение… Но ужасно, несказанно ужасно для бедного человеческого сердца отречься навсегда от счастья» (Тютчев Ф.И. Полн. Собр. Соч.: В 2-х томах. Т. 2. М., 1984. С. 42). Воспримем эти слова русского гения как своего рода предостережение нам, его потомкам, ибо нежелание (или неумение) человека быть счастливым действительно ставит под сомнение оправданность его пребывания на земле.

Если учесть тот факт, что в современной жизни понятия смысла жизни, счастья и идеала все более и более лишаются морального содержания и все чаще сводятся к материальному богатству и личному успеху, то закономерно возникает вопрос о будущем самой морали.