Философ Горы - [8]

35.

- Для реализации высшего человеческого достоинства необходимо избавиться от того давящего чувства, которое испытывает вол, идя по борозде. В этом смысл творческой этики. Она не имеет своего однозначного пристанища ни в религии, ни в науке. Произведения экономических материалистов, как ни странно, перекликаются с ветхой книгой закона. В обоих эта воловья тяжесть.

- Давящее чувство - атрибут грубого греха. Творческая же стадия следует за его устранением. Поэтому само творчество от, как ты выражаешься, воловьей тяжести освобождать не может и не должно. К этому призван закон. Что касается указанных книг, то они данное состояние лишь одинаково констатируют, нацеленность имея противоположную. При общей опоре, принципиально важно, в какую сторону от нее оттолкнуться. Ветхий закон устремляет человека к выходу из отяжелелого состояния, материализм же утверждает его незыблемость и, мало того, неприкосновенность, хочет окончательного в нем удобного устроения.

36.

- Церковь, облегчая человеку бремя греха, одновременно и снимает с него ответственность, позволяет не думать о своем высшем предназначении.

- Она ничего насильно с него не снимает и не возлагает, а как бы предоставляет ему себя, чтобы он перепоручал ей ту ответственность, нести которую сам еще не в состоянии. Поэтому степень свободы каждого члена церкви отнюдь не одинакова. Она пропорциональна уровню духовности. Церковь - это не государство, она по большому счету от человека ничего не требует. Ее воспитание - костыль, а не палка для побоев. Пафос религиозной опеки авторитетен, то есть существует лишь в меру принятия его каждым. А это прерогатива жесткого личного выбора. Человеческий облик определяется не полной ответственностью во всем до конца, что скорей соответствует облику божественному, а ответственно принятым единственным решением. Претензия быть абсолютно совершенным сразу, будучи профанацией совершенства, а соответственно, его противоположностью, наглядно демонстрирует не только возможность, но и сугубую соблазнительность выбора неправильного и относительно высшего человеческого предназначения губительного. Церковная жизнь способствует повышению ответственности и при правомерном его наступлении иметь с ним противоречий не может.

37.

- Испытывающий страх перед творчеством манкирует религиозную обязанность. Его расслабленное смирение - профанация духовного роста.

- Страх перед творчеством означает неготовность к нему. Творчество не отвергает смирения, а лишь идет дальше, включает его в себя, но им не исчерпывается.

38.

- Смысл жизни - в достижении свободы. Но для этого требуется победа над низшей природой. Церковное же смирение расслабляет и не дает выполнить этой задачи. Мотивировка проста - грех человеческий тяжек. Но следует ли из сугубой болезненности невозможность и ненужность лечения?

- Человек, действительно, погряз в грехе, но это не означает тождественность греха и личности. Первый - шелуха на последней, привязывающая ее к земле, но с ней не смешивающаяся. Грех человека и принципиальная чистота "я" как раз и обуславливают необходимость освобождения. Несоответствие внешнего и внутреннего, напускного и истинного ставят задачу преодоления власти мира над личностью. Выпустив из внимания один из этих двух компонентов, можно заблудиться. Смирение - великая добродетель, если речь идет о подставлении другой щеки, когда ударили по одной. Но понимание его как непротивления своей греховности - слишком вольная и мерзкая интерпретация, к истинной церковности не относящаяся.

39.

- Церковь не воспитывает человека героем, внушает ему: будь тих и смирен. Мало того, она препятствует его горным, жертвенным порывам.

- Неизвращенная церковность мешать правильному совершенствованию не может, так как даже для тех, кто перерос закон, он остался меньше и скуднее, но не вне его духовной сферы. Всегда и при любых условиях порывы, отрицающие закон, греховны. И только привычка к исполнению дает возможность его как бы не замечать. Истинный героизм - в борьбе с самим собой, где церковь - догероический инструмент. Героизм антицерковный страстен и направлен вовне. Это безумная лихость разбойника.

40.

- Законно-спасительная стадия описана в Ветхом и Новом заветах, но не дал Бог никому вдохновения написать Библию творчества, потому что Сам не обладает ее содержанием. Не послушный пророк, чьей рукой бы Он водил по бумаге, на это способен, но дерзнувший, пусть не праведник, бросить вызов наличествующему и устремиться к новому без опор и ориентиров. В откровении Бога есть насилие. Что дано Им, фактически навязано. Главное же и окончательное таинство божественного достоинства человека не может быть внесено извне, то есть сверху, а должно вырасти снизу - из самого человека. Смысл и форма творчества не раскрыты ради того, чтобы дать нам самим возможность сделать это.

- Бог не вне, Он внутри человека, чем и придает последнему высшее достоинство. Это первое. Во-вторых, неправильно объединять закон и спасение в одну стадию. Сначала - только закон, за пределы видимого мира человека пока не выводящий, и на мистическую реальность не ориентирующий. И только здесь некоторая степень принуждения, вполне относящаяся лишь к преступному и развратному, имеет место. Когда же речь заходит об освобождении, то начинается сфера творчества и искупления. Они параллельны. Акт искупления Христа - помощь в творчестве. Слишком тяжело достижение конечной цели самостоятельно, непосильно для большинства. Но способность ухватиться за эту протянутую руку приходит исключительно на стадии свободно принятого решения. Невозможно насильственное искупление. Христос предоставляет себя, как озеро для питья, путнику, его нашедшему, а не гонит людей куда-то кнутом, как пастух стадо. Если человек грехами своими не тяготится и освобождения от них не желает, кто в силах его очистить? Нельзя прийти к цели, которой не видишь. Стремясь к земному благополучию и соблюдая ради этого закон, желаемое и обретаешь, как правило, не интерпретируя пока это соблюдение как первую ступень лестницы, имеющей другие. Бог хочет от человека свободного выбора цели, а не вполне самостоятельного ее осуществления. Осознанное устремление к спасению и есть отправная точка творчества. Искупление работает только там, где есть творчество.