Фильм Андрея Тарковского «Cолярис». Материалы и документы - [20]

«...Когда я поднялся до 300 метров, — продолжал молодой Бертон,

туман подо мной был испещрен дырками, как сыр. Одни из этих дыр были пусты - я видел, как в них волнуется океан, а в других что-то клубилось. Я спустился в одно из этих отверстий и увидел в нем плавающий предмет. Он был светлым, почти белым. И мне показалось, что это комбинезон Фехнера, тем более что формой он напоминал человека. Я резко развернул машину - боялся, что могу пролететь это место и потерять его. В это время фигура слегка приподнялась, словно она плавала или стояла по пояс в волне. Я спешил и опустился так низко, что почувствовал удар обо что-то мягкое, возможно, о гребень волны. Этот человек был без комбинезона и двигался».

Человек? - спросил одновременно Шеннон с экрана и Крис.

Да, — твердо ответили оба Бертона.

«Видели ли вы его лицо?» — спросил Тимолис.

«Да».

Кто это был? - спросил Крис.

«Это был ребенок», — ответил ученым молодой Бертон.

«Какой ребенок? - мягко спросил Шеннон. - Вы раньше его видели?»

«Нет, никогда. Во всяком случае, не помню этого. Как только я приблизился (меня отделяло от него метров сорок - может быть, немного больше), я заметил в нем что-то нехорошее».

В каком смысле? - не выдержал Крис.

Старик-Бертон промолчал.

«Сначала я не знал, что это, — тихо сказал молодой Бертон, — только немного погодя понял, что он был необыкновенно большим, гигантским. Это еще слабо сказано. Он был, пожалуй, высотой метра четыре. Когда я ударился о волну, его лицо находилось немного выше моего, хотя я сидел в кабине, то есть находился на высоте трех метров от поверхности океана».

Если он был таким большим, — сказал Крис, — почему вы решили, что это ребенок?

Потому что, — ответил старик-Бертон, — это был очень маленький ребенок.

Нелогично, — сказал Крис.

Я видел его лицо, Крис.

«Он показался мне совсем младенцем, — продолжал Бертон с экрана. - Наверное, ему было около двух или трех лет. У него были черные волосы и голубые глаза... огромные,» — Бертон нервно мял пальцами листы блокнота. Потом поднял руку к горлу и резко расстегнул ворот, так что отлетела пуговица. «Вы нездоровы? — спросил Шеннон. - В таком случае, мы перенесем заседание комиссии». «Нет, — сказал Бертон. - Я продолжу... Он был голый, совершенно голый, как новорожденный. И мокрый, вернее, скользкий. Кожа у него блестела. Это зрелище подействовало на меня ужасно. Я видел его слишком четко. Он поднимался и опускался на волне, но независимо от этого еще и двигался. Это было омерзительно», — Бертон произнес это, содрогнувшись.

Старик-Бертон резко встал и выключил аппарат. Некоторое время все трое молчали.

Он открывал и закрывал рот и совершал разные движения. Омерзительно! Это были не его движения... — сказал, наконец, старик с отвращением.

Как, то есть? - спросил Крис.

Как будто бы кто-то его изучал.

Я не совсем понимаю...

Не знаю, удастся ли мне... У меня было такое впечатление... Его движения были неестественны...

Вы хотите сказать, что руки у него двигались так, как не могут двигаться человеческие руки из-за ограничения подвижности в суставах? - спросил Крис.

Нет, совсем не то. Но его движения не имели никакого смысла. Каждое движение, в общем, что-то значит.

Но движения младенца не должны что-либо значить.

Движения младенца беспорядочны, — сказал Бертон, — а те были... они были методичны... Они проделывались по очереди, группами и сериями... Как будто бы кто-то хотел выяснить, что этот ребенок способен делать руками, а что - торсом и ртом. Хуже всего было с лицом... Оно было, пожалуй... Оно было живым, но не человеческим... Впрочем, давайте посмотрим дальше... Тут много неприятного, мы это пропустим.

Снова вспыхнул экран.

«Это все, что вы видели?» — спросил Трахье.

«Нет, но остальное я не помню ясно. Возможно, доза оказалась для меня слишком большой, мозг мой как бы закупорился. У меня дрожали руки, так что я не мог держать как следует штурвал». «Это были признаки отравления, Бертон», — сказал профессор Трахье. «Возможно», — ответил Бертон. Он выглядел очень усталым, струйки пота текли по его измученному лицу, движения стали вялыми и тяжелыми. В зале поднялся шум.

Опять чепуха, — сказал старик-Бертон. - Я промотаю немного.

Шеннон, держа бумаги несколько на отлете, читал заключение комиссии: «Принимая все это во внимание, комиссия пришла к убеждению, что сообщенные Бертоном сведения представляют собой содержание галлюцинаторного комплекса, вызванного влиянием атмосферы планеты, с симптомами помрачения, которым способствовало возбуждение ассоциативных зон коры головного мозга, и что этим сведениям ничего или почти ничего в действительности не соответствует».

«Простите, — перебил Бертон, — что значит «ничего или почти ничего»? Насколько оно велико?» «Я еще не кончил, — мягко сказал Шеннон,

отдельно запротоколировано особое мнение доктора физики Mec- сенджера, который заявил, что рассказанное Бертоном могло, по его мнению, происходить в действительности и нуждается в добросовестном изучении. Это все». «Я повторяю свой вопрос, — негромко сказал Бертон, но так, что все посмотрели в его сторону, — ведь я все это видел собственными глазами», — он встал с места.