Филипп V. Взлет и падение эллинистической Македонии - [18]

Подобные сценки хорошо иллюстрируют этнопсихологию. С одной стороны – выдержанный грек Арат. Правильный, малопьющий, прекрасно образованный. При этом прожженный интриган, вор и бездарность. Власть и авторитет он поддерживал только подковерной борьбой.

Его противники – македонские рубаки. Пьяницы, сквернословы, не искушенные в политической борьбе, но чувствующие нутром, что грек постоянно лжет и попросту их использует. Они не хотят таскать каштаны из огня для ахейцев, не хотят проливать кровь в сражениях за Ахейский союз, тогда как сами ахейцы отсиживаются по домам или служат на особых условиях, по контракту, за македонские деньги.

Мы видим две линии поведения, два стереотипа, не похожих друг на друга. Грекам, писавшим об этих событиях, – прежде всего Плутарху и Полибию, – симпатичнее, конечно, их соотечественник Арат. Тем более что в качестве источника вдохновения они пользовались его же мемуарами. В них Арат не жалел черных красок для македонских вельмож. Но мы поставим вопрос иначе. Возможно ли было объединить столь непохожих греков и македонян в пределах одной державы? Для этой эпохи ответ однозначен: нет. Это можно было сделать раньше, во времена Александра Великого. Теперь возможность была утрачена, и слабые эллинистические царства без толку тратили ресурсы во взаимной борьбе. Зато еще через столетие эллинистическая империя станет реальностью, но воплотится в такой причудливой форме, о которой никто и не мыслил. Это будет эллинизм без эллинистических государств – под властью Рима.

* * *

Наутро произошел новый инцидент. Царь вызвал Арата и обещал провести следствие на предмет драки и поножовщины. Тем временем Леонтий со своими пельтастами явился к палатке, где под арестом сидели вчерашние дебоширы.

– Безобразие! – грохотал вояка. – Кто посмел взять под стражу самого Мегалея?! Освободить немедленно!

На шум явился Филипп V.

– Это я приказал, – сообщил он Леонтию.

Начальник пельтастов смутился и отступил. Филипп снялся с лагеря, погрузил войско на корабли. Оно вернулось на остров Левкада. Здесь стали делить добычу. Одновременно продолжалось следствие над македонскими драчунами. Арат представил все так, что дело пахнет изменой. Леонтию припомнили проступки: и неудачный штурм Кефаллении, и пагубный совет напасть на Спарту вместо Этолии, и политическую связь с Апеллой, который якобы саботировал финансирование армии. Незаметно он превратился из свидетеля в обвиняемого. В перечень обвинений была искусно вплетена пьяная драка, учиненная Мегалеем. Она-то, мол, и стала венцом всего заговора, обстоятельства которого так искусно изложил Арат. Филипп был потрясен… А может, сделал вид, что потрясен. Юноша повзрослел. За его плечами было несколько военных кампаний. Он хотел выйти из-под опеки и Арата, и македонских вельмож. Арата он уже поставил на место с помощью македонян. Теперь настало время рассчитаться с вельможами. Юность миновала. Наступали обычные политические интриги и тонкая борьба за удержание равновесия на канате власти.

Итог разбирательства был такой. Замешанных в поножовщине оставили под арестом. Мегалея уволили с придворной должности, но отпустили на поруки. За него поручился Леонтий, выпутавшийся из этой истории. Вероятно, Филипп хотел попугать знатных заговорщиков, а уничтожить их пока опасался. Наверно, он был прав. Царь умел ждать. «Таков был конец козней Апеллы с Леонтием и друзьями его», – заканчивает этот сюжет Полибий. Македонскую знать отодвинули от власти. При дворе усилились греки. Однако Апелла еще попытается вернуть влияние и устроит заговор против Филиппа.

9. Филипп в Лаконике

А пока продолжалась война. На острове Левкада Филипп получил вести о походе спартанцев в Мессену. Оказалось, впрочем, что враги не совершили ничего выдающегося.

Неудачи ждали и этолийского стратега Доримаха. Мы оставили его, когда стратег вторгся в Фессалию. Однако там его встретили наблюдательные отряды македонян, предусмотрительно оставленные Филиппом еще перед началом кампании. Доримах не решился сойти на равнину со своими отрядами и держался южных предгорий. Затем Доримах узнал о вторжении Филиппа в Этолию и поспешил на выручку своим, но опоздал и нашел этолийские города уже разграбленными, в том числе столичный Терм.

Удачнее действовали элейцы на Пелопоннесе. Они напали на Димы, где находился наблюдательный корпус Филиппа в составе кельтской конницы, ахейской пехоты и критских лучников. Притворным отступлением враги завлекли в засаду кельтов и без труда обратили в бегство. Спешившая на подмогу ахейская пехота нарушила строй. Маневренные элейцы напали на нее, используя легкое оружие. Победа была полной. Пехотинцы разбежались, три знатных ахейца попали в плен вместе со множеством простых воинов. Впрочем, не будем обольщаться словом «множество». По меркам тех войн это означало от силы две сотни солдат.

И все же, несмотря на мелкую победу врага, стратегический успех в кампании был на стороне Филиппа.

* * *

Разделив добычу на Левкаде, молодой базилевс покинул остров. Вскоре он пристал к одной из гаваней Коринфа, высадился и пошел на Спарту. Складывалось ощущение, что Филипп метался по Греции, не доводя ни одну кампанию до конца. Но если предположить, что стратегические планы разрабатывал Арат, все становится на свои места: базилевс просто отгонял врагов от ахейских границ, делая это ради своих друзей.