Филипп II Македонский - [123]

Фриз, который справедливо привлек к себе такое внимание исследователей, так поврежден, что некоторые его части уже не различить, а реконструкция первоначального состояния сопряжена с большими трудностями (рис. 24). Поэтому охотничья сцена вызывает различные толкования. Ее действительно можно датировать временем Кассандра, когда изображения охоты на львов использовались преемниками Александра по политическим мотивам, как мы уже говорили выше. Однако, учитывая состояние фриза, такое толкование едва ли можно считать «окончательным»,[991] поскольку на нем с тем же успехом мог быть изображен Филипп II на коне, готовый поразить льва, и Александр в центре, спешащий ему на помощь в сопровождении царских пажей — юношей в возрасте от 14 до 18 лет, служивших при царе.[992] Македоняне любили охотиться, и, вероятно, Филипп с Александром нередко охотились вместе. Поэтому охотничья сцена прекрасно подходила для украшения гробницы Филиппа II. С уверенностью можно сказать лишь, что картина во всем ее первоначальном блеске, наверное, была просто великолепна.

Доводы, затрагивающие обнаруженные в захоронении солонки, теперь следует пересмотреть, так как прочие предметы из колодцев на Агоре датируются более ранним временем, и солонки из Вергины, возможно, также нужно датировать временем около 340 года.[993] Кроме того, имеются поножи, головы из слоновой кости и человеческие останки, которые заставляют вспомнить о погребальном костре и похоронах Филиппа. Правый наколенник на 3,5 см длиннее левого, и именно такие поножи, скорее всего, требовались Филиппу после того, как он был ранен в бедро в битве с трибаллами в 339 году. Один античный автор (Дидим) сообщает, что Филипп был ранен в правую ногу, и, таким образом, принадлежность поножей Филиппу ставится под сомнение,[994] однако достоверность этого источника также сомнительна, и, по правде говоря, мы так и не знаем, в какую ногу получил ранение Филипп.[995] Почему же они лежали не в главной камере? Возможно, в спешке похорон их случайно оставили снаружи. То же самое относится и к горитосу: если он не принадлежал женщине, то вполне мог быть предметом из добычи, захваченной Филиппом после победы над Атеем и скифами в 339 году, и его также вполне могли по недосмотру оставить в проходной камере.

Две из пяти голов из слоновой кости имеют поразительные черты сходства с другими дошедшими до нас изображениями Филиппа II и Александра; правый глаз у головы Филиппа изувечен (рис. 23г; ср. рис. 7). Третья голова, по-видимому, изображает Олимпиаду (рис. 23в; ср. рис. 10). Отождествить две оставшиеся головы (одна женская, вторая мужская) не удается. Возможно, не следует заходить слишком далеко и искать связь между пятью головами и пятью статуями, установленными в Филиппейоне (напомним, что это были статуи Филиппа, его матери и отца — Эвридики и Аминты, его сына Александра и Олимпиады (рис. 3)). Однако совпадение в числе статуй и голов не нужно сбрасывать со счетов, и можно предположить, что головы изображали главных членов семьи Филиппа. Сложно допустить, что голова Олимпиады была бы включена в этот семейный портрет, если бы в Гробнице II был похоронен Филипп III, так как именно Олимпиада приказала убить и его самого, и его жену.

Экспертиза человеческих останков в ящике (рис. 8) показала, что они были омыты в вине и завернуты в пурпурную ткань, и это хорошо укладывается в общую картину похорон Филиппа. Кроме того, есть же еще и череп. Предварительное исследование, ко всеобщему удивлению, не выявило никаких повреждений. Иными словами, не было обнаружено никаких следов страшной раны, которую царь получил при осаде Мефоны в 355/4 году (см. с. 83).[996] Позже один британский анатом не согласился с этими выводами. Он нашел серьезную травму в области правого глаза и скулы и с помощью ученых, судмедэкспертов и медиков, опираясь на строгую научную и методологическую базу, реконструировал лицо усопшего (рис. 1).[997] Как видно по реконструкции, правый глаз сильно изувечен, и это вполне соответствует ране Филиппа. Кроме того, как уже отмечалось, на голове Филиппа II из слоновой кости также видно увечье правого глаза (рис. 7).

Эта реконструкция была подвергнута критике, в том числе и потому, что кости могли быть повреждены пламенем погребального костра.[998] Впрочем, выводы Барциокаса, отождествившего череп с Арридеем на основании макрофотографий, недавно были убедительно оспорены не только исходя из исторических, но и из медицинских соображений.[999] В частности, была продемонстрирована несостоятельность его аргументов, согласно которым останки принадлежат Арридею и Эвридике, поскольку кости были обезжирены (то есть сухие, без остатков плоти) при кремации перед вторыми (царскими) похоронами. Оба лежали в могиле шесть месяцев перед тем, как их извлекли и перезахоронили. Основываясь на сходных случаях из более поздней истории (в том числе экспертные заключения патологов), исследователи пришли к заключению, что тела, пролежавшие в могиле даже столь непродолжительное время, все равно будут обезжирены.

Очевидный признаки спешки, вследствие которой часть погребальной утвари Филиппа осталась в проходной камере, и отсутствие украшений на стенах главной камеры соответствуют тому, что нам известно о ситуации после убийства Филиппа. Как мы уже говорили, Александр был вынужден поспешить с похоронами отца из-за возникших сложностей. Его планы воздвигнуть в будущем большую и роскошную усыпальницу для Филиппа свидетельствуют о намерении перезахоронить его прах, и поэтому он не слишком заботился об отделке гробницы в неразберихе, царившей первые несколько месяцев его правления. Впрочем, не ясно, собирался ли Александр перестроить уже имевшуюся гробницу или перенести останки отца в другое место. Естественно, после смерти Александра все эти замыслы остались втуне.