Филипп Август - [118]

Этот реестр использовался до 1276 года. Как и три предыдущих версии, он дает ясное представление об общей концепции, которую королевские служащие имели относительно королевства, и показывает, какой искаженный смысл несет в себе заголовок, придуманный издателями XIX века. По мнению этих издателей, составители реестра рассматривали королевство прежде всего как феодальную монархию, а Филиппа Августа — как какого-то феодального короля. Ох! Конечно, видные чиновники не отрицали, что еще остались феодальные владения (фьефы), но при этом они тщательно указывали причитающиеся с них повинности. Впервые в истории капетингской Франции они дали полный перечень прямых вассалов короля и упомянули среди них даже определенное количество подвассалов в различных частях реестра. Однако они возвели эту совершенную иерархическую конструкцию лишь для того, чтобы изъять из нее самую существенную основу и успешно ее разрушить, поскольку в случае мятежа прямых вассалов подвассалы должны были хранить верность королю.

Поистине, феодальная система королевства приняла завершенный вид именно тогда, когда король впервые стал над ней доминировать. Поэтому теперь это была всего лишь подчиненная феодальная модель, над которой взяла верх модель королевская. Более того, король не был лишь королем феодалов, и именно поэтому выражение «феодальный король» приводит к путанице. Центральное, решающее описание королевства хорошо показывает, что вассалы со своими землями были далеки от того, чтобы представлять все королевство и его обитателей. Герен и его чиновники не только разбивали вассальные оковы, но и вырывали из них значительную часть Франции.

В составленном ими сводном описании королевства сановники Филиппа Августа остерегались использовать существительное «фьеф». Однако они обнаружили в своем распоряжении лишь одно средство, чтобы лучше разграничить, развести королевскую власть и феодальный строй и указать неопровержимым образом, что власть феодалов подчинена королевской и что они вовсе не единственные, кто может обладать властными полномочиями. Это средство заключалось в том, чтобы сравнивать королевство с какой-нибудь сеньорией. Превосходно подлаживаясь к привычным представлениям своих современников, авторы описания изображали короля как господина (dominus), сеньора, который разделил свою сеньорию на две части: первая — это его собственный домен, которым он распоряжается, извлекая доход с помощью своих служащих, а вторая сформирована из того, что держат его вассалы, светские, церковные, а также коммуны.

В градации тех владений, из которых король извлекал доход напрямую, последовательно называются «civitates» или области, названные по имени населявших их народов (например, область атребатов или Артуа), крепости, где король разместил свои собственные гарнизоны, и, наконец, некоторое количество округов, которые в целом соответствуют превотствам, кастелянствам, консьержериям и королевским лесам. Затем представлены держания. Их держатели должны были признавать короля своим сеньором, поставлять ему рыцарей или сержантов, исполнять различные службы (например, службу постоя) или выплачивать повинности. За вычетом всего этого держатель распоряжался своим держанием, как хотел. Классификация держателей строго соответствует трехсословному делению общества: во главе —- прелаты (архиепископы, епископы, аббаты), затем — прямые светские вассалы (графы, герцоги, бароны, кастеляны и подвассалы), и, наконец, коммуны, отряды которых должны были служить в простонародном ополчении и, следовательно, не принадлежали к феодальной модели. В действительности это касалось лишь некоторой части тех, кто держал от короля земли, имущество или права. Желание принизить знать здесь очевидно: ее указали в одном общем перечне вместе с коммунами.

Королевские служащие зашли еще дальше и, быть может, еще сильнее унизили гордость крупных феодальных держателей, включив в их перечень вассалов средней руки из старинных королевских графств. То, что, на первый взгляд, могло показаться опасным дроблением домена, свидетельствует о великом мастерстве и остром понимании политических реалий властными сановниками. Король рассматривал как составные части своего домена лишь те территории, на которых распоряжались его бальи, прево, консьержи, лесники, и отказывался отныне быть каким-то графом среди многих прочих. Среди своих прямых держателей фьефов он больше не различал вассалов из старинных королевских графств и хозяев больших территориальных владений, которые делили между собой остальную часть королевства. Таким образом, он мог более твердо требовать с них оммаж, рельеф, а также исполнения других вассальных обязанностей.

Наконец, уже проявилось желание короля рассматривать как своих прямых вассалов некоторых подвассалов магнатов[297].

Королевская власть принижала, ограничивала, контролировала хозяев крупных владений, насколько это было возможно. В теории и на практике она извлекала максимальную выгоду из ситуации, которую не могла изменить сразу коренным образом. Суверенная власть короля была возвеличена самым наилучшим образом, хотя это и было продиктовано чисто практическими соображениям.