Филипп Август - [47]

Жоделль нахмурился и схватился за рукоятку меча. Но Галлон ко всем своим физическим преимуществам еще и косил глазом, так что, глядя вперед, имел способность наблюдать за происходящим сбоку.

– Да, господин Жоделль, – продолжал шут. – И вам весело было бы посмотреть, как он рубил головы мошенникам, которые напали на него на дороге из Вик-ле-Конта. В том-то и невыгода вашего ремесла, что вам иногда головы рубят. Но во всяком случае, ремесло это прибыльное.

– Это слово не совсем уместно, Галлон, – возразил Жоделль, делая над собой усилие. – Не по ремеслу, а по призванию мы действуем, а что может быть выше и благороднее призвания воина?

– Так ваше дело – не ремесло? – воскликнул Галлон. – Ха-ха-ха! Вот это забавно! Если ваше призвание не есть ремесло, то с товаром в руках вы не в состоянии не только поймать свинью за ухо, но и даже намылить хвост у кошки! А с каких это пор покупать и продавать перестало быть ремеслом?

– Покупать? Продавать? – спросил Жоделль с удивлением. – Что вы под этим подразумеваете, Галлон?

– Послушайте, добрые люди! – воскликнул фигляр, поднимая длинные руки к небу в жесте восторга. – Меня величают шутом, дураком, а я шагу не могу сделать, чтобы не наткнуться на людей вдвое тупее меня! Ах ты, чугунная башка! – продолжал он вполголоса, так что никто не мог его слышать, кроме Жоделля. – Да какой же товар можно выгоднее продать королю Иоанну, как не это стадо жирных баранов, которые идут вослед овна с золотым руном? И не выгодно ли продавать за наличные деньги и за чистое золото англичанам?

Жоделль быстро посмотрел прямо в глаза шуту, стараясь прочесть кроющиеся в его голове мысли. Но лицо Галлона было равнодушно, взгляд туп, никак не соответствуя словам. Даже нос оставался неподвижен.

– Но как же мои честь, присяга? – спросил Жоделль.

– Моя честь? Ха-ха-ха! Моя присяга! Ха-ха-ха! – восклицал Галлон и вместе с этим, пришпорив лошадь, стал мяукать, лаять, мычать и наделал столько шума, что весь отряд переполошился.

Куси подозвал его, чтобы выбранить, но Артур, давно уже забавлявшийся его кривлянием и шутовскими выходками, тут заинтересовался еще более, и приказал шуту подъехать ближе. Галлон был не робкого десятка, и присутствие принцев так же мало стесняло его, как и общество солдата, а его фиглярские штуки веселили всех баронов.

Впрочем, у него достало ловкости отстраниться мало-помалу от толпы и присоединиться к Куси, даже угодить ему рассказами про Алису. Потом быстро переходя от предмета к предмету, он поведал ему своим шутовским языком всю историю заговора епископа Парижского против Агнессы Меранской и Тибо д’Оверня. Куси был ошеломлен и хотел принудить шута объясниться обстоятельнее. Галлон только расхохотался в лицо своему господину и ускакал.

Но яд был впрыснут, и по приезде в Тур первой заботой Куси было написать Тибо, чтобы предупредить его о необходимости быть осторожнее. Письмо свое он поручил пажу Эрмольду, строго наказав никому его не отдавать, кроме как графу д’Оверню лично, и не возвращаться, пока не исполнит поручения.

По случаю прибытия Артура в Тур состоялось много блистательных празднеств. Несмотря на пылкость и увлечения, свойственные юности, когда она предается веселостям, принц Артур имел такое сильное желание отличиться каким-нибудь подвигом, что на другой же день собрал на совет всех баронов и рыцарей, чтобы составить план военных действий.

Незначительно было подкрепление, подоспевшее в Тур, но известия, полученные здесь, оказались лучше некуда!

Гуго де Данпьер, Эмбер де Боже и многие другие бароны с левого берега Луары выступили уже в путь, чтобы присоединить к армии Артура, а пятьсот всадников и четыре тысячи пехотинцев, шедшие из его герцогства Бретонского, должны были скоро прибыть в Нант.

Самые рассудительные советники, в том числе Куси, во-первых, настаивали на необходимости дождаться прибытия этих подкреплений.

Но благоразумные составляли меньшее количество, и лишь только совет был открыт речью Артура, как вскочил с места Савари де Молеон и с обычными ему нетерпеливостью и пылкостью сказал:

– Принц, трусы выжидают, храбрецы действуют. Если правда, что Иоанн идет против нас – хоть я в этом сильно сомневаюсь, – то надо непременно упредить его и нанести мощный удар, который наполнит ужасом его низкую душу. Алиенора Аквитанская, мать его, укрепилась в замке Мирбо. Правда, его гарнизоном предводительствует Вильгельм Длинный Меч, граф Солсберийский, но численность гарнизона невелика. Если мы немедленно произведем нападение на замок, то он не в состоянии будет сопротивляться нам. Алиенора попадет нам в плен, и прежде чем Иоанн узнает о том и, главное, прежде чем успеет оказать сопротивление, к нам подойдут уже подкрепления и мы готовы будем устроить ему хорошую встречу, когда англичанин выступит наконец против нас.

Мнение Савари де Молеона было принято с такими восторженными криками, что его противникам трудно было заставить слушать себя.

Юношеская пылкость Артура вполне согласовалась с этим мнением, и потому он легко покорился ему. Даже сам Куси, уступая необходимости, думал только о том, как бы увенчать успехом предприятие, начатое вопреки его желанию.