Фигурное катание. Стальные девочки - [5]

Своей прямотой и откровенностью Брайан нравился мне все больше и больше. Все, о чем он рассказывал, сильно диссонировало с историями, которые на протяжении лет я слышала от канадских и американских коллег, которые утверждали, что Орсеру никогда не был нужен спорт как таковой. Что катался он исключительно для собственного удовольствия, потому как любит это дело, и сам наверняка считает собственную карьеру стопроцентно удачной: все-таки выступал много лет, восемь раз становился чемпионом Канады, прошел столько же чемпионатов мира, две Олимпиады, на которых дважды завоевывал серебряные медали. Но чем дольше мы беседовали, тем отчетливее я понимала, что для Орсера его поражение в Калгари – это рана, которая не затянется никогда.

Наверное, было бестактно с моей стороны продолжать лезть в душу едва знакомого собеседника, но Брайан вел себя так, словно мы знаем друг друга сто лет.

– Не скажу, что считал себя неудачником, но и особой радости не испытывал, – продолжал он вспоминать свой уход из спорта. – В 1984-м на Олимпиаде в Сараево я выиграл и короткую программу, и произвольную. А в обязательных фигурах остался седьмым. Странно, да? Сделать лучше соперников 70 процентов из того, что было необходимо, и остаться без золотой медали. Но это были мои первые Игры. Я утешал себя тем, что второе место – это все-таки неплохой результат для 22-летнего новичка, что через четыре года в Калгари я обязательно выступлю лучше. Чувствовал себя там намного увереннее, кстати. Был к тому моменту действующим чемпионом мира, нес флаг Канады на церемонии открытия…

Ну а в Лиллехаммере я с большим интересом следил за тем, как выступают другие: комментировал соревнования фигуристов для канадского телевидения. Даже не поверите – болел за Брайана Бойтано. Хотя болел – громко сказано. Помню, постоянно думал, на него глядя, что категорически не понимаю, зачем он вернулся?

– Бойтано тогда говорил мне, что получает истинное наслаждение от одной только атмосферы соревнований.

– Да, он всегда их любил. Мне, напротив, гораздо больше нравилось тренироваться, нежели выступать. Выучивать что-то новое, отрабатывать то, что умею. Ставить перед собой цель не выиграть какой-то очередной турнир или обойти какого-то конкретного фигуриста, а придумать и сделать что-то новое. Единственным исключением были те самые Игры в Калгари. Вот там я совершенно точно знал, что хочу победить…

* * *

Мы все-таки заговорили с Орсером о Юне Ким – было бы как минимум странно, если бы речь не зашла о сильнейшей фигуристке мира. И Брайан снова огорошил:

– Первые два раза я отказал ей сразу, не задумываясь – я реально не собирался становиться тренером. Но, видимо, в голове что-то засело. Во всяком случае, размышлять о том, чтобы прекратить собственные выступления, я стал значительно чаще. А потом решил, что момент все-таки настал. И, когда Юна приехала ко мне в четвертый раз, я сказал «да». Дело было даже не в том, что Ким сама по себе уже тогда была очень интересной и талантливой спортсменкой. Скорее, совпало сразу несколько факторов. Другими словами, образовалась именно такая ситуация, что решение в пользу тренерской работы не могло не вызреть.

Меня тогда сильно удивило, что тут же посыпались и другие предложения. То есть недостатка в учениках опасаться не стоило. К тому же, как только я заикнулся о том, что намерен перестать кататься, мне сразу предложили стать спортивным директором клуба в Торонто. И я стал собирать команду. Сначала в клуб на постоянную работу пришел наш нынешний хореограф – Дэвид Уилсон. Собственно, когда Юна в первый раз приехала из Кореи в США, она ехала именно к Дэвиду на стажировку – поставить программы. И уже не стала возвращаться домой – так и осталась в Торонто. Когда я дал согласие ее тренировать, то почти сразу поднял вопрос о том, что мне нужен специалист по технике конька. Так в группе появилась Трейси Уилсон. Потом пришли и другие. Я вообще люблю, когда возле моих спортсменов появляются новые люди. Это расширяет и кругозор, и возможности. В том числе и мои собственные…

Прощаясь с Брайаном в Париже, я тогда спросила:

– У вас не возникает на соревнованиях ощущения некоего дежавю? Вы в свое время насмерть бились с Бойтано, сейчас точно такую же битву предрекают в Ванкувере между Юной Ким и Мао Асадой…

– Смертельные битвы? – это сюжеты для журналистов, – улыбнулся Орсер. – Мое дело как тренера подготовить свою спортсменку таким образом, чтобы в ее программах не было слабых мест. Поэтому мы и передаем Ким из рук в руки. И каждый старается сделать свою часть работы самым лучшим образом. Главное, что сама Юна очень трезво относится к себе. На каждой тренировке старается сделать хотя бы малюсенький шажок вперед. Глядя на нее я, кстати, понял, почему проиграл в 1988-м. Благодаря целому ряду успешных выступлений я был уверен в том, что сильнее соперников. И просто старался всячески это превосходство удержать. А на самом деле нужно было продолжать идти вперед…

* * *

У каждого, даже самого выдающегося тренера в глубине его внутреннего «шкафа» всегда найдутся скелеты, о которых не хочется вспоминать. Общаясь с Орсером на протяжении последующих лет на тему его первой звездной ученицы, я всегда чувствовала некую грань, за которой начиналась больная для тренера тема – расставание с Юной. За годы совместной с канадцем работы кореянка стала чемпионкой мира, трижды выиграла финал Гран-при, добилась золота Олимпийских игр в Пхенчхане, а вот потом…