Фигурек - [24]
— Ну и кто же оплачивает такое массовое мероприятие?
— А вот это, мой милый, тайна: спросишь — любой сделает вид, что туг на ухо. Правда, ходят слухи, что всегда находится рокбренист из оппозиции, который субсидирует ежегодную учительскую манифестацию, но толком все равно никто ничего не знает.
Прямо перед нами вступают в ожесточенный спор мужчина с женщиной. Он из ПУПСАФФД (Профсоюз учителей, ставших активистами Французской Федерации дзюдо), она — из ПУЯДИСВ (Профсоюз учителей, являющихся диабетиками и строгими вегетарианцами). Они явно не могут прийти к общему знаменателю по поводу какого-то из требований. В конце концов в дискуссию вмешивается старичок с козлиной бородкой, у которого постоянно съезжают с носа очки, — представитель ПУГЗЕВДДСИЛ (Профсоюз учителей, голосующих за ежегодную вакцинацию детей департамента Сена-и-Луара), только ему и удается их угомонить, да и то не сразу.
— И все-таки манифестации учителей не идут ни в какое сравнение с выступлениями дальнобойщиков… Ох, до чего же весело с этими ребятами, к тому же там можно напиться допьяна и до отвала наесться перченых сосисок!.. Даже лучше, чем на праздниках компартии!.. Если б ты только знал, мой мальчик, каково у них чувство юмора — у дорожников, не у коммунистов!.. Преподам до них далеко!.. Эти такие зажатые, скованные, на публике чувствуют себя неловко… если единственное, что способно их порадовать, — это когда Первое мая приходится на пятницу, сам понимаешь, им не каждый день удается повеселиться.
Стоящий рядом худой дядька с флажком ПУНПВЙеЙе (Профсоюз учителей, ностальгирующих по времени йе-йе) протягивает нам руку и широко улыбается:
— Привет, товарищи! Я Жан-Поль Монтель, учитель истории.
— Привет, товарищ! Я Бувье, специалист по краткому курсу литературы.
— Краткому курсу? Вы имеете в виду, что…
— Я имею в виду, что меня вышибли с третьего курса.
Вот уже целую неделю я не вижусь с Клер и Жюльеном. Решил сделать передышку, чтобы они могли разобраться в своих проблемах. Все это чуть-чуть похоже на «я устраиваю бардак, а сам смываюсь куда подальше», но мне кажется, что для всех это оптимальное решение. Им никто не мешает со мной связаться, когда наступит ясность.
Ну и значит, всю эту неделю пришлось заново привыкать ужинать дома, в моей «студии», равной по дружелюбию дохлой рыбе и настолько приветливо тебя встречающей, что бродить часами по серым, пустынным, скованным декабрьским ледком парижским улицам, когда кожа трескается от холода, и то покажется приятнее.
Тем не менее я пережил это легче, чем мог предполагать: Таня почти все время со мной. Ничтожно малую толику дня во плоти, остальные часы — в мечтах и снах. Если кто-то превращается для тебя в навязчивую идею, все становится так просто… Мир вокруг меня, окончательно вырождаясь, медленно скользит к последней черте, рассыпается как уголек, а я иду по жизни, нацепив маску развеселого клоуна.
Мне начинает нравиться мое времяпрепровождение: к рутине быстро привязываешься всей душой. Я накрываю вечером стол на двоих, кладу на вторую тарелку равиоли, но не прикасаюсь к ним. После того, как каждый день жрешь готовые равиоли прямо из консервной банки, переход к пользованию тарелкой — довольно серьезный признак нравственной эволюции.
Иногда мы с Таней-безнадежно-пустым-стулом выпиваем по стаканчику белого в качестве аперитива и заводим беседу о театре. Я ей рассказываю, каких доработок, возможно, потребует пьеса, она со мной соглашается, находит любые мои предложения прекрасными и удивительными, мы нежно смотрим друг на друга. А потом, когда я, напившись в полные лоскуты, опрокидываю на ковер бутылку, мы хохочем как ненормальные.
Единственная тень омрачает картину: стоит напряжению пойти на убыль, я вижу сквозь призму опорожненного стакана состояние моих финансов будто в инфракрасных лучах. Я уже опоздал с несколькими платежами, взятые у матери деньги тают и тают, угроза становится все серьезней и серьезней. Теперь мы почти ежедневно проводим с Таней три часа: ужин у родителей, потом кофе в баре — и перспектива лишиться всего этого подтачивает меня не хуже опасной болезни. О том, чтобы снова обратиться к матери, даже речи быть не может. Мне слишком дорого обошлись те крохи достоинства, какими я наконец обладаю сегодня, растерять их было бы крайне огорчительно, и разве я имею право из-за какой-то ничтожной неловкости разрушить все, что было выстроено с таким трудом.
Остается, конечно, возможность попросить в долг у Тео, у него, скорее всего, кое-что накопилось, но одалживать деньги у младшего брата — это же просто идеальный символ социального поражения. Какое имеет значение, что между нами всего год разницы, — символы не интересуются числами.
В общем, сейчас я в тени, я прячусь, я затаился. И — как пустая тряпичная кукла, которая ждет, пока ее заполнит рука кукловода, — я целый день жду лишь одного момента: когда она появится на углу улицы.
Мы выходим с кладбища бодрые: с этим Жакомоном все прошло как нельзя лучше. Однажды я уже сталкивался с Жакомоном, другим, естественно, но в тот раз дождь лил как из ведра, и потому лучше было воздержаться от поспешных суждений о несколько скомканной церемонии.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
Третье по счету произведение знаменитого французского писателя Жоржа Перека (1936–1982), «Человек, который спит», было опубликовано накануне революционных событий 1968 года во Франции. Причудливая хроника отторжения внешнего мира и медленного погружения в полное отрешение, скрупулезное описание постепенного ухода от людей и вещей в зону «риторических мест безразличия» может восприниматься как программный манифест целого поколения, протестующего против идеалов общества потребления, и как автобиографическое осмысление личного утопического проекта.
Флориану Зеллеру двадцать четыре года, он преподает литературу и пишет для модных журналов. Его первый роман «Искусственный снег» (2001) получил премию Фонда Ашетт.Роман «Случайные связи» — вторая книга молодого автора, в которой он виртуозно живописует историю взаимоотношений двух молодых людей. Герою двадцать девять лет, он адвокат и пользуется успехом у женщин. Героиня — закомплексованная молоденькая учительница младших классов. Соединив волею чувств, казалось бы, абсолютно несовместимых героев, автор с безупречной психологической точностью препарирует два основных, кардинально разных подхода к жизни, два типа одиночества самодостаточное мужское и страдательное женское.Оригинальное построение романа, его философская и психологическая содержательность в сочетании с изяществом языка делают роман достойным образцом современного «роман д'амур».Написано со вкусом и знанием дела, читать — одно удовольствие.
Маргерит Дюрас (настоящее имя – Маргерит Донадье, 1914–1996) – французская писательница, драматург и кинорежиссер – уже почти полвека является одной из самых популярных и читаемых не только во Франции, но и во всем мире. Главная тема ее творчества – бунт против бесцветности будничной жизни. «Краски Востока и проблемы Запада, накал эмоций и холод одиночества – вот полюса, создающие напряжение в ее прозе». Самые известные произведения Дюрас – сценарий ставшего классикой фильма А. Рене «Хиросима, моя любовь» и роман «Любовник» – вершина ее творчества, за который писательница удостоена Гонкуровской премии.
Субботним вечером 8 января 1993 года доктор Жан-Клод Роман убил свою жену, наутро застрелил двоих детей 7 и 5 лет и отправился к горячо любимым родителям. После их убийства заехал в Париж, попытался убить любовницу, сорвалось… Вернулся домой, наглотался барбитуратов и поджег дом, но его спасли.Это не пересказ сюжета, а лишь начало истории. Книга написана по материалам реального дела, но повествование выходит далеко за рамки психологического детектива.Эмманюэль Каррер — известный французский писатель, лауреат многих престижных премий.