Фидель Кастро - [58]
Самым заметным дефицитом в кубинском обществе был недостаток потребительских товаров. Кастро твердо считал, что об успехе Революции судят на основе уровня здравоохранения, строительства, образования, а по но наличию потребительских товаров. Сама фраза «уровень жизни» вызывала презрение у Кастро, так как он ругал ужасный национальный эгоизм, к которому, как он считал, относится эта фраза. Под привычные аплодисменты он заявил: «Честно говоря, нам бы хотелось иметь на десять или двадцать метров больше ткани на человека, но это не проблема на настоящий момент; наша проблема — это развитие, наша проблема — это будущее. Мы не можем заложить будущее за десять метров ткани!»[190].
Тем не менее со времени скудных лет конца 60-х гг. запасы и ассортимент основных потребительских товаров значительно увеличились. Это было результатом, главным образом, экономического роста, но также поддержано новой политикой, разрешающей продавать товары на государственных «параллельных рынках» по более высокой цене и устанавливающей в 1980 году рынки «свободных фермеров», где мелкие частные собственники продавали свои излишки по свободной цене. Эти либеральные меры были частью совершенной в середине 70-х гг. попытки введения ограниченного количества рыночных механизмов в экономику. После бедственной сахарной кампании 1970 года кубинская экономика военного типа конца 60-х гг. была видоизменена. Была введена новая структура, названная Системой управления и планирования экономики (СУПЭ), позволяющая определенную децентрализацию планирования и управления и дающая новый ряд материальных стимулов. Главной целью было улучшение эффективности и стимулирования производства[191].
Хотя Кастро осмотрительно прямо не критиковал новую систему, очевидно было, что она его не удовлетворяла. Не совпадением было и то, что меры экономической либерализации в прошлом вводились в двух случаях, когда модель централизованной и «нравственной» экономики Кастро находилась под особым давлением: в 1964 году, после провала индустриализации, и после кризиса 1970 года. Его скрытое недоверие к рыночным механизмам усилилось в середине 80-х гг., когда выявилось, что экономика начала страдать от огромного напряжения. Дела подошли к высшему пику с созданием в 1985 г. плана Центральной коллегией по планированию (Юсплан) под руководством Умберто Переса, экономиста, обученного в Москве. После личного вмешательства Кастро план отвергли на том основании, что он обеспечивал чрезмерно огромный бюджет, не принимая во внимание экономическую ситуацию на Кубе. Одной из самых важных проблем, считал Кастро, является то, что децентрализация экономических решений дала рост корпоративистским тенденциям в бюрократии. Объясняя свои действия, он сказал Национальному Собранию: «В течение всех этих лет, с тех пор как мы впервые приступили к планированию и развитию, настроение разброда господствовало во всех организациях, во всех министерствах… битва каждого учреждения за получение ограниченных ресурсов. Этот критерий, этот стиль… был отменен и было установлено, что план должен стать планом каждого и чтобы хозяйство было хозяйством каждого»[192]. Обходя «Юсплан», Кастро учредил новый комитет для составления исправленного плана на 1985 год, который значительно сокращал государственные расходы, создавал преобладание экспорта над импортом и устанавливал меры по охране ресурсов. Вскоре после этого Умберто Перес, технократ, наиболее связанный с СУПЭ, был снят с поста, а в 1986 году исключен из Политбюро.
С началом кампании «Пересмотра» Кастро расширил границы своей критики. На нескольких съездах в течение 1986–1987 гг. он кинулся в атаку на «ошибочные и отрицательные тенденции», возникшие в предыдущие годы. В то же время он призывал кубинцев к повышению производительности, к низким расходам и возобновлению добровольного труда, в частности добровольных строительных отрядов, «микробригад». Его управление этими растянутыми собраниями проводилось по основным его методам. Он вовлекал делегатов в диалог, спрашивая о мельчайших подробностях их работы и используя информацию, призванную иллюстрировать его широкие темы. Только несколько организаций избежали колкости его языка. Он осуждал низкую производительность кубинской промышленности, обвиняя управленческие органы в трате ресурсов, технократов — в невыполнении установленных правил работы и рабочих — в использовании низких норм выработки для получения чрезмерных премий. Он осуждал возникновение нового слоя предпринимателей, которые захватили возможности, предложенные введенными рыночными механизмами, такие как свободные фермерские рынки, для собственного обогащения. Он заметил, что в результате таких тенденций возросло различие в доходах и подкралось потребительство, в то время как добровольный труд обесценился. Вообще, за последние несколько лет, продолжал он, снизились как дисциплина, так и уважение к закону
