Фидель и религия. Беседы с фреем Бетто - [38]

В этих обстоятельствах, вызвавших, как я тебе говорил, бурную реакцию со стороны общественного мнения, архиепископ Сантьяго-де-Куба в качестве главы местной церкви проявляет интерес к событиям и вместе с другими видными лицами города, из которых он был самым авторитетным, начинает действовать, чтобы спасти еще остававшихся в живых. И в самом деле, некоторые оставшиеся в живых были спасены благодаря вмешательству архиепископа и других видных личностей, чему помогла также атмосфера огромного возмущения, царившая среди населения Сантьяго. В этих новых обстоятельствах мы решаем, что часть товарищей, находившихся со мной, - те, кто был в плохом физическом состоянии, - сдадутся властям при посредничестве архиепископа. Таких было шесть семь человек, это следовало бы уточнить.

Я остаюсь в горах с двумя другими командирами. Этой маленькой группкой мы думаем перебраться через бухту, достичь гор Сьерра-Маэстра и снова организовать борьбу. Остальные были чрезвычайно измождены, и надо было найти способ сохранить им жизнь.

Мы вступаем в переговоры с гражданским лицом, и он становится посредником, организуя встречу этих товарищей с архиепископом; мы подошли к одному дому и переговорили с его хозяевами. Затем мы расстаемся группой в шесть-семь человек, которых на рассвете должен забрать архиепископ, и отходим примерно километра на два от этого места, два товарища и я, собираясь ночью пересечь шоссе и двинуться в сторону бухты Сантьяго-де-Куба.

Без сомнения, армия узнает об этом, быть может, перехватив разговоры. Похоже, что они перехватывают телефонный разговор той семьи с архиепископом и очень рано, еще до рассвета, рассылают патрули по всему району, вдоль шоссе.

Мы, находясь в двух километрах оттуда, совершили ошибку, какую не совершали за все эти дни в горах. Мы тоже несколько устали, потому что спали на склонах гор в очень плохих условиях, у нас не было одеял, не было ничего, и в ту ночь мы находим маленькую хижину, совсем маленькую, может, четыре метра в длину и на три в ширину, их называют там шалашами, скорее это место для хранения разных вещей, и вот, чтобы немного укрыться от тумана, от сырости и холода, мы решаем остаться там до рассвета.

И получилось, до того как мы проснулись, появляется патруль солдат, входит в хижину и будит нас, приставив винтовки к груди, - это, естественно, самое неприятное из всего, что можно себе представить: когда враг будит тебя, приставив винтовку к груди, - в результате ошибки, которую мы никак не должны были совершить.

Фрей Бетто.  Никто не стоял в дозоре?

Фидель Кастро. Нет, мы не выставили дозорного, все трое заснули – понимаешь? – немного понадеявшись на удачу, ведь мы были там уже неделю, и противник нас так и не обнаружил, не сумел поймать; сколько они ни прочесывали местность, ни рыскали, мы ускользали от них. Мы недооценили врага, совершили ошибку и попали им в лапы.

Я никоим образом не думаю, что нас выдали люди, с которыми мы вступили в контакт. Я этого не думаю, но наверное, они были просто недостаточно осторожны с этим телефонным звонком, армия была предупреждена, в этот район послали патрули и в результате нас схватили.

Так мы оказались пленниками солдат. Эти типы жаждали крови; наверняка они убили бы нас на месте.

Но тут происходит невероятная случайность. С ними был лейтенант – негр по фамилии Сарриа. Видно, что это человек довольно энергичный и не убийца. Солдаты хотели убить нас, они были возбуждены, искали малейший предлог, винтовки были наготове, они связали нас. Поначалу нас спросили, кто мы; мы не сказали, назвались другими именами; несомненно, солдаты сразу не узнали, не опознали меня.

Фрей Бетто. Вы были уже очень известны на Кубе?

Фидель Кастро.  Относительно известен, но эти солдаты почему-то не знали меня. Тем не менее они все равно хотели нас убить; если бы мы назвали себя, выстрелы прозвучали бы одновременно с нашими словами. Мы вступаем с ними в полемику, потому что они называют нас убийцами, говорят, что мы пришли убивать солдат, что они продолжатели дела Освободительной армии, и мы завязываем с ними спор; я немного теряю терпение и начинаю спорить с ними, говорю, что они – наследники армии испанцев, что мы – настоящие продолжатели дела Освободительной армии, и они приходят в еще большую ярость.

Мы уже, конечно, считали себя мертвецами; я даже отдаленно не рассчитывал выжить. Я начинаю спорить с ними. Тогда лейтенант вмешивается и говорит:

«Не стреляйте, не стреляйте», он настаивает, и, говоря это, повторяет тихим голосом:

«Не стреляйте, идеи нельзя убивать, идеи нельзя убивать». Ты только посмотри, что говорит этот человек. Раза три он повторяет: «Идеи нельзя убивать».

Один из двух других товарищей был, как оказалось, масон – это Оскар Алькальде, он жив, президент сберегательного банка, он был финансистом и распоряжался фондами движения, - и вот ему приходит в голову сказать об этом лейтенанту. Это увеличивает наши шансы и несколько воодушевляет лейтенанта, потому что, похоже, среди тех военных было много масонов; но так или иначе нас, накрепко связанных поднимают и ведут. Через несколько шагов я, видя поведение этого лейтенанта, подзываю его и говорю: «Я видел ваше отношение и не хочу вас обманывать, я Фидель Кастро». И он мне говорит: «Только никому не говорите, никому не говорите». Он сам советует мне никому об этом не говорить.