Фидель и религия. Беседы с фреем Бетто - [23]

Помню, в той школе уже существовала целая группа, пропитанная буржуазным и аристократическим духом; другие были более скромными богачами, и первые смотрели на них с некоторым презрением. Я замечал это, не придавал этому особого значения, но замечал; и замечал также, что мои товарищи как бы соперничали с теми, самыми богатыми, и относились к ним в свою очередь с некоторым презрением. Даже среди богачей есть свои категории, которые порождают определенный антагонизм, и я прекрасно отдавал себе в этом отчет.

Словом, вы уже должны были принадлежать к относительно богатому классу, чтобы попасть в эту школу, где царил классовый дух, дух буржуазного заведения, дух привилегированности. То была школа не для рабочих, не для пролетариата, не для бедных крестьян, даже не для обычных врачей и адвокатов, а для выдающихся, исключительных.

В колледже салезианцев, надо сказать, было несколько темнокожих учеников;

в этом салезианцы были демократичнее; В колледже Долорес не было учеников-негров; все, кто там учился, были предположительно белыми. Меня самого это удивляло, и не раз, как там, так и в гаванском колледже, куда я поступил позднее, я спрашивал, почему среди нас нет негров. Помню, что единственное объяснение, единственный ответ, который я получал, какой я получал, был таким: дело в том, что их, собственно, очень мало, и чернокожий ребенок здесь, среди стольких белых детей, чувствовал бы себя плохо; потому, чтобы избежать этого, не стоит иметь одного или двух чернокожих среди двадцати, тридцати, ста белых. Так мне отвечали, объясняли, что причина была в этом; я не раз спрашивал, и мне давали такой ответ. Я не понимал, да и как можно понимать это в шестом классе, особенно если ты не из рабочей семьи или из семьи, которая способна объяснить проблему расовой дискриминации. Я спрашивал из простого любопытства, почему нет черных мальчиков. Мне давали такое объяснение, и я более или менее принимал его и успокаивался. Не говорили примерно так: бедные мальчики, они черные, и здесь они чувствовали бы себя плохо, потому что кожа у них другого цвета, чем у большинства учеников.

В годы, когда я учился в этой школе, не помню ни одного черного ученика; возможно, туда не принимали даже мулатов. Естественно, тому, кто поступал в школу, не делали анализа крови, как того могли бы требовать эсэсовцы Адольфа Гитлера, но без всяких разговоров тебя не принимали в эту школу, если ты с виду не был белым. Не знаю, были ли иные случаи, делали ли попытку какие-то семьи, я не мог тогда знать, отказали ли каким-то ученикам оттого, что они не были чисто белыми.

Но это уже другой вопрос, он относится к политико-социальной сфере. Короче говоря, то были школы для привилегированных. И я без всякой горечи могу отметить, что в них было хорошего и что плохого; наоборот, я лично скорее испытываю чувство благодарности к тем учителям, к тем заведениям, потому что, по крайней мере, они не заглушили то положительное, что могло быть во мне, а, я бы сказал, развили эти качества. Но думаю, что тут оказали влияние и определенные личные факторы, личного плана, личные обстоятельства. Думаю, что человек тоже создается в борьбе, и трудности, проблемы обрабатывают его так же, как станок обрабатывает кусок материала, в данном случае кусок материи и духа, который может стать человеком.

Фрей Бетто. Расскажите немного о днях духовного уединения, о…

Фидель Кастро. Ну, дни духовного уединения относятся уже к следующему этапу.

Из этого колледжа я решаю, по собственной инициативе, перейти в школу иезуитов в Гаване. В этот раз не было никаких конфликтов; я прекрасно успеваю по всем дисциплинам, отличаюсь в спорте, у меня нет трудностей ни в шестом, ни в седьмом классе, ни на первом, ни во втором году второй ступени – это был последний класс, который я там закончил. Я решаю совершенно сознательно отправиться на поиски новых горизонтов. Может быть, на меня повлиял престиж школы в Гаваны, проспекты этой школы, книги об этой школе, здания этой школы, и мне захотелось уйти из моей и перейти в другую; я принимаю решение, предлагаю его семье, и они соглашаются, чтобы я перешел в другую школу.

Фрей Бетто. В Гавану?

Фидель Кастро.  В Гавану.

Фрей Бетто. Как называлось эта школа?

Фидель Кастро. Иезуитский колледж Белен в Гаване, она была лучшей иезуитской школой страны и, быть может, вообще лучшей школой страны по своей материальной базе, по своему устройству; она занимала большую территорию, то было заведение, пользовавшееся большим престижем, где учились сливки кубинской аристократии и буржуазии.

Фрей Бетто.  Эта школа еще существует?

Фидель Кастро.  Эта школа поле победы революции превратилась в технологический институт, и сегодня там размещается высший институт военной техники, Военно-технический институт, высшее учебное заведение. Сегодня это большое учебное заведение – его потом еще расширили, - военный университет. Одно время там была техническая школа; потом, в связи с необходимостью развития вооруженных сил, мы решили разместить в этих зданиях Военно-технический институт, ИТМ, как его называют.