FIASCO. Исповедь трейдера с Уолл-Стрит - [6]

Несколько продавцов самозабвенно рассказывали, сколько «кусков» они сделали. Продавцы производных используют это слово не в прямом и всем привычном смысле; «кусок» для них — это зарплата, причем большая, со многими нулями, по крайней мере с шестью. На Уолл-стрит не говорят: «Я сделал миллион», а скажут: «Я сделал кусок». Многие сотрудники ГПП «делали куски», и часто по нескольку. Мне тоже этого хотелось, и к концу дня от их рассказов у меня просто слюнки текли.

Я страстно желал стать частью моргановской машины по деланию денег и молился: «Хоть бы мне зацепиться здесь!» ГПП была тем, о чем я мог только мечтать. Денег эти парни делали больше всех на Уолл-стрит, нанимали наиболее смекалистых и торговали самыми прогрессивными производными.

Хотя торговые залы и выглядели более или менее одинаково, между First Boston и Morgan Stanley было одно существенное различие: моргановцы делали гораздо больше денег. И различие это было принципиальным — торговый зал ГПП показался мне сезамом, полным золота.

Ожидая реакции ГПП на мою персону, я прикидывал другие различия между First Boston и Morgan Stanley. Относительная бедность First Boston неизбежно влекла за собой немало иных крупных проблем. Не думайте, что если торговые залы у двух по видимости равно престижных банков почти одинаковы, то между ними не может быть большой разницы. Сейчас я попробую кое-что вам объяснить на простых примерах.

First Boston так и остался в прошлом, в 1980-х. Что это второсортное заведение, я впервые почувствовал, когда искал его здание. Согласно официальному адресу, резиденция располагалась на Парк-авеню Плаза, то есть, как мне объяснили, между 52 и 53-й улицами. Я понял это так, что здание выходило фасадом именно на Парк-авеню.

Но сколько я ни ходил взад-вперед по улице, ничего похожего так и не нашел. В конце концов, я спросил у первого попавшегося клерка, где тут Парк-авеню Плаза. Он ухмыльнулся и махнул рукой куда-то вглубь. Здание оказалось вовсе не на самой Парк-авеню, и с улицы его даже не было видно. Эти 150 футов между Парк-авеню и входом стали для меня первым наглядным символом того расстояния, которое отделяло First Boston от первоклассных банков.

Само здание (если вам доводилось видеть его) в такой же мере являет собой издержки урбанистической архитектуры 1980-х годов, в какой сам First Boston — изъяны тогдашней инвестиционной политики. Построенный в 1981 году 40-этажный небоскреб напоминает аквариум из зеленоватого стекла, закрепленный, как книга в обложке, между двумя более старыми и низкими пристройками серого цвета. Претенциозный вестибюль с потолком высотой в 30 футов отделан темно-зеленым мрамором, снабжен рокочущим водопадом, массивными серебристыми колоннами и многочисленными магазинчиками, включая кофейню, монументальный газетный киоск и щегольское швейцарское шоколадное кафе. У банковских служащих 1980-х такая среда вызывала самые лучшие чувства и подогревала их рвение к работе.

К сожалению (которое, вероятно, могут разделить многие читатели этой книги), видимое процветание 1980-х имело свою цену. Охранники на Парк-авеню Плаза расскажут вам, что проектировщики зеленого аквариума, стремясь пробить свой вычурный проект, сначала хотели устроить вестибюль как внутренний парк — с настоящей травой и деревьями. Но нелепость этой затеи быстро обнаружилась, и от нее практически ничего не осталось. Правда, несколько деревьев все-таки успели посадить, и они с трудом боролись за жизнь в противоестественной среде; однако травяное покрытие заменили мраморным полом. Единственной данью прежнему урбанизму до сих пор остается несметное количество болтающейся в вестибюле абсолютно непонятной публики, которую охранники не могут вытурить, потому что вестибюль имеет статус общественного места. Иными словами, несколько обедневшим «бостонцам» 1990-х не довелось шествовать в торговый зал по свежеподстриженному газону, но зато приходилось продираться сквозь толпы посторонних бездельников (совсем недавно First Boston переехал в какое-то еще менее престижное место).

Что касается Morgan Stanley, то он занимал первоклассную постройку в Рокфеллеровском центре, как раз напротив музыкального зала Radio City, и выходил окнами прямо на знаменитый Рокфеллеровский каток. Вестибюль в банке простой и чистый; но самое главное, его легко найти.

Morgan Stanley тоже завел новую эмблему— карту мира в современной проекции Меркатора; по сравнению с парусником First Boston она смотрелась гораздо внушительнее. Глянцевые рекламные проспекты повествовали о самых общих темах; от них веяло покоем мира, где не бывает никаких опасностей и катаклизмов. Из First Boston в Morgan Stanley перешло столько народа, что теперь они уже называли его «Second Boston». Morgan Stanley представлял собой настоящую всемирную фирму. У него были отделения по всей Америке (Лос-Анджелес, Менло Парк, Мехико, Монреаль, Нью-Йорк, Сан-Франциско, Торонто, Хьюстон, Чикаго), Европе (Женева, Лондон, Люксембург, Мадрид, Милан, Москва, Париж, Франкфурт и Цюрих), Азии (Бомбей, Гонконг, Осака, Пекин, Сеул, Сингапур, Тайбэй, Токио и Шанхай) и во многих других местах (Йоганнесбург, Мельбурн, Сидней). Энергичное начальство банка — президент Джон Мак и председатель Совета директоров Ричард Фишер — твердо намеревалось расширить его мировое присутствие и довести общее число сотрудников до 10 тысяч и больше. Надо сказать, что именно заграничные отделения приносили банку все больше дохода, и там же возникали все новые рабочие места. Конечно, и «бостонцы» — теперь CS First Boston — тоже заявляли, что у них отделения по всему миру; но некоторые они собирались закрыть и потому увольняли людей без счета.