Фиалковый маршрут - [96]

Полёт продолжился. Почти приблизившись к оконечному отрезку меридиана, мы приземлились около двора, где жители готовили помещение для просушки зерна. Хозяин пригласил нас в гости. Мы направились к дому. Впереди синело море. Стая из 60 лебедей играла над волнами: садилась и тут же взлетала, превращая горизонт в сплошную белоснежную круговерть.

Домик, в который мы вошли, оказался весьма уютным: в нём поражали чистотой просторные сени, с любовью выкрашенная кладовочка, пёстрый мякинник и отапливаемая жилая комната. Вечером из моря вернулись рыбаки, с головы до ног блестевшие от налипшей рыбьей чешуи. Отогревшись, они угостили нас ухой, в которой мы уже знали толк, и вызвались проводить до участка, где завершалось строительство линии передач.

— Мы не очень верим в затею восстановления климата, — сказал кто-то из них.

— Это нормально, — ничуть не смутился Старшой, — иметь другое мнение.

— Да, — поддержала я инопланетянина, — по статистике единомыслия достигнуть нереально. Всегда так бывает, и цифры держатся на постоянном уровне: мороженое в стаканчике покупают 45 % населения, а эскимо — 3о%.

— Необъяснимые ассоциации, — засмеялась Аня, — мороженое вспомнили.

— Вполне объяснимо, — вмешался Вася, — кругом такой колотун, что мороженое само на ум идёт.

Наутро мы отправились искать объекты фестиваля пешком, так как с высоты ничего не было видно из-за распространявшегося от северного моря густого тумана. Старшой, чтобы не замёрзнуть от промозглого воздуха, натянул поверх зелёной обмотки куртку и стал выглядеть вполне по-человечески. Мы с Аней и Васей тоже потеплее укутались в срочно купленные в ближайшем бутике свитера (с южноафриканского берега не прихватили шерстяных вещей — думали, везде будет тепло; а меридиан вывел нас в суровую реальность, где про сарафанчики и шортики пришлось забыть).

Ветер иногда развевал туман в клочья, и в образовавшиеся прорехи виднелся изумительный Финский залив, чья кромка была изрезана причудливыми бухтами. На мелководье, как стражи, возвышались валуны, взгромождённые здесь неведомой силой.

— Моя работа. — Старшой похлопал самый большой валун по крепким бокам.

— Прочно установлен, — изрекла я комплимент, скептически сравнивая размеры камня и человеческой руки.

— Космические машины помогали, — уловив интонацию сомнения в моём голосе, пояснил инопланетянин. — Брали вон оттуда и ставили вот сюда, чтобы укрепить береговую линию. То же самое придётся сделать на планете в туманности Андромеды.

— Везёт же андромедианцам… — вздохнула Аня. — К ним такой помощник прилетит!

— А я когда? — поинтересовался Вася.

— А ты отправишься в созвездие Андромеды, когда группа СЛЛдННдМУ вернётся с Марса.

— Вместе веселее, чем одному.

— А я одна на Марс слетала, и ничего! — похвалилась я.

— На один земной год любой сможет. А тут световой год. Даже все сорок четыре. Это лететь туда, где жёлто-белая звезда?

— Обрадую: да. Это гораздо ближе, чем галактика NGC 7662. Ерунда — 4000 св. лет.

— Вася — бессмертный? — Мои зрачки расширились от удивления.

— Вроде как…

— То есть?

— Ну, амброзия на Земле не усваивается организмом в полной мере: здесь для неё слишком плотный воздух. Зато Голубая планета — лучшее место для консервации и хранения. Добывается амброзическое вещество на четвёртой орбите, изготавливается на третьей, а применяется на пятой.

— На Юпитере, что ли? Мы же там в сосулек превратимся! — возмутился Вася.

— В Астеродиллии.

— Обидно, что мне там не предложили намазаться.

— Ты просто быстро улетел.

— Сам виноват?

— Ничего, наверстаешь упущенное. Ещё раз посетишь пояс астероидов…

— Ни за что! Мне и тут хорошо.

— Слышали? — обратился Старшой ко мне. — Вот так земляне относятся к бессмертию.

— Н-да…

— То-то и оно…

— Ни на что не променяю Землю! — не унимался Вася. — С чем можно сравнить её природу, которая представляет из себя сплошное очарование? Вот, взгляните: валун с трёхэтажный дом! А вот таинственные выступы окружают лес. Море тихо плещется под бледной радугой, негромкие голоса птиц плывут куда-то над просторами, где танцуют серые журавли и чёрные аисты охотятся на лягушек. Брусничные хороводы перемежаются с кругами лишайников. Так бывает только в царстве чистейшего воздуха.

— Вася, ты просто поэт! Честное слово, соперник нашему…

— Тс-с! — обернулся Старшой.

— Скалистые обрывы, ступенчатые водопады, мелодичные реки, — воодушевлённо продолжал Вася, — игривая форель, неразговорчивые бурые медведи, трилистник среди обломков кварца…

— Купите ему билет на поезд, пожалуйста, и отвезите его домой, — попросил Дирск рыбаков, указав на расчувствовавшегося Васю.

Вася горячо распрощался с нами. Рыбаки отклонились в глубь материка, увлекая за собой космолётчика-марсианина. Они направились в ту сторону, где слышались паровозные гудки. Аня тоже попрощалась и побежала догонять компанию, спешащую на вокзал. Скоро наши товарищи будут дома.

Туман постепенно скрыл от нас удаляющиеся фигурки, а я долго махала рукой вслед людям, с которыми подружилась в космосе.

Мы с Дирском остались вдвоём среди ландшафта, усыпанного некрупными цветами северных широт. День прояснялся. В небе над нами кружилось золотистое НЛО и мигало огоньками, указывая направление дальнейшего маршрута. А мы всё стояли и стояли на свежем ледниковом рельефе западно-приокеанского сектора широколиственных лесов. Свежем? Конечно! А каком же ещё? Ледник был одиннадцать тысяч лет тому назад. Это же совсем только что.