Фейк-контроль, или Новости, которым не надо верить: как нас дурачат СМИ - [30]
«Яшин же просто документально доказал, что все это ложь про “мертвые души”. Он показал тех людей, которые подписывались за него. Они на видео говорят: “Мы подписывались, и наши подписи не имеют права признавать недействительными”. И чем это закончилось? Тем, что сегодня вечером Яшину сказали: “Ваши подписи поддельные”», – говорит приглашенный гость на «Эхе Москвы». Противопоставление «наши подписи не имеют права признавать недействительными» и «ваши подписи поддельные» усиливается вопросом, который автор задает и сразу же сам на него отвечает.
Реальным подтверждением того, как голос существующего человека не был признан, является заявление гостя программы «Особое мнение» доктора юридических наук, профессора ВШЭ Елены Лукьяновой: «Да, 18 июня мне прислал штаб Соболь как бы скан того, что она была признана недействительной. Потом где-то появилось сообщение, непонятно, на каком сайте, что нет моей подписи в числе недействительных. Но я отправила заявление в ЦИК. ЦИК переправил в МГИК, и мне до сих пор не ответили. Поэтому будем считать, что я все еще пока призрак. И таких призраков очень много».
А. Навальный в программе «Разбор полета» рассказал, что существуют «идиотские» правила, по которым нужно определенным образом писать адрес и подписываться: «Там уже начинается: пишите не “корпус”, а “корп.”. И не “к.”. Пишите “д” с точкой, а не “дом”. А если точки не будет, это уже признается недействительным». После в словах Навального идет описание процедуры внесения персональных данных в базу, во время которой операторы не могут справиться со своей обязанностью: «Человек в подписном листе написал “Ленинградский проспект”. Оператор пишет “Ленинский проспект”. Человеческий фактор может быть на одной подписи, на двух подписях, на 10, на 25. Но мы видим, что у всех – у Соболь, у Яшина и так далее, – это сотни подписей». Все эти правила иллюстрируют одно: нежелание и боязнь пускать во власть кого-то «чужого». Убедительная аргументация Навального строилась на приведении реальных примеров, объясняющих человеку, не обладающему формальными знаниями, как происходит регистрация кандидатов в депутаты, каким образом устроен аппарат избирательной комиссии. В то же время оппозиционер пытался дезавуировать ложь и, по сути дела, применял приемы, характерные для тех, кто исповедует принципы фейковой журналистики. Господин Навальный не спорил по сути проблемы, а оправдывал совершенные нарушения.
В «Вестях FM» было озвучено заявление о воскресном выходном избиркомов, однако найти сведения о времени работы московских избиркомов (петербургские обязали работать без выходных) в открытом доступе не удалось. На «Эхе Москвы» было заявлено, что работа избиркомов без выходных – это их прямая обязанность. Ни высказывание журналистов «Вестей FM», ни высказывание журналистов «Эха» невозможно подтвердить или опровергнуть. Таким образом, мы в очередной раз сталкиваемся с фейкоподобной ситуацией, когда каждая из сторон интерпретирует информацию в свою пользу.
Самовыдвиженцы
Оппозиционное движение считало, что на выборах в Мосгордуму власти придумали хитрый план, который заключался в выборочном допуске независимых кандидатов (наиболее слабых) и регистрации единороссов как самовыдвиженцев. «Они подумали, посчитали и, я уверен, конечно, провели социологические исследования и увидели, что даже самовыдвиженцы “Единой России” проиграют с треском», – так комментировал один из журналистов «Эха Москвы» тактику партии власти на городских выборах. Оценочное выражение «с треском» дает адресату понять, насколько единороссы не способны к честной политической борьбе. Таким образом, решение не идти от правящей партии было вызвано ее низким рейтингом, возможностью проиграть выборы. Но этот тактический прием был раскрыт еще в начале избирательной кампании. Однако заметим, что РЕАЛЬНЫХ доказательств того, что подобное решение где-то и кем-то принималось, в арсенале оппозиционных журналистов не было. Следовательно, в этом аспекте они попали в зону домыслов, а не фактов.
Интерпретация протеста
Аналитические программы на «Эхе Москвы» не давали однозначного ответа, почему начался протест и что он собой представляет. Например, полковник ФСБ в запасе Геннадий Гудков считал протест результатом аппаратной борьбы: «Среди служивых есть гражданские, среди гражданских есть служивые. И есть два подхода. Есть один: “не надо доводить страну до крайности, не надо озлоблять”. И второй: “никого вас не должно быть в Думе. Вы слишком много нам доставляете головной боли, от вас одни хлопоты. Мы вам не дадим ни в какой политике участвовать”».
Для большинства журналистов и экспертов недопуск независимых кандидатов стал показателем страха власти перед несистемной оппозицией. В понимании госслужащего то, что какой-то оппозиционер обладает статусом депутата, непременно приведет к Майдану. «Они мыслят исключительно в категориях майдана. Это вчера было очень заметно по палатке. Появилась палатка. Тут же силовой разгон в течение 10 минут», – считал Г. Гудков. Логика его рассуждений не блещет изысканностью: силовикам свойственно видеть внешнюю угрозу, даже если ее нет. И воплощением такой угрозы для них стало именно оппозиционное протестное движение.
