Фэй. Сердце из лавы и света - [12]

– Мы только приехали. Моя мама сняла этот дом на неделю.

– Тебе нравится в Исландии? – она сняла с головы свою шапку, обнажив короткие пепельно-седые волосы.

Я кивнула.

– Заходи в дом, выпьем все вместе по какао. Сегодня утром моя внучка испекла торт, чтобы отметить ваш приезд, – она вынула корзину с овощами из коляски, и я пошла за ней.

В уютной гостиной потрескивал огонь. Я заметила, что везде было много кружевных салфеток. Под телевизором и телефоном лежало по одной, а на столе – целых три.

– Твоя бабушка, видимо, любит вязать крючком.

– Ой, этого она вообще не умеет. Все салфетки от моего дедушки.

– Серьезно?

Лиля кивнула.

– У него был такой сильный артрит в пальцах, что врач рекомендовал ему начать играть на пианино или вязать крючком, чтобы суставы оставались гибкими.

– Я бы предпочла играть на пианино, – в начальной школе мне не нравилось вязать крючком.

– Да, дедушка тоже, но у него настолько не было слуха, что он просто издавал несвязные звуки, и бабушка решила записать его на курсы рукоделия.

– Как у нее вообще получилось его туда затащить?

– У бабушки определенно есть дар убеждения. Так что лучше с ней не спорить, – Лиля подтолкнула меня к креслу перед камином и протянула кусок торта. Я начала жадно есть и выглянула в окно. Две серые пони подняли головы и смотрели вдаль, навострив уши.

Мария вошла с подносом.

– Госпожа Сигурдардоттир! – начала было я.

– Я уже сказала тебе, называй меня Мария.

Она протянула мне зеленую чашку с красными точками и небольшим сколом на ручке.

– В Исландии живет не так уж много людей, поэтому мы не утруждаемся формальностями.

– Понятно, хорошо, – я мысленно сделала себе заметку, что нужно обращаться на «ты», а не на «вы».

– Это твои пони?

– Да, Винда и Халли. Но они не пони, – немного обиделась Мария.

Ой, снова сказала что-то не так?

Я смущенно посмотрела на Лилю, которая демонстративно закатила глаза.

– Ой, это единороги!

Ясно! Почему я не подумала об этом сразу?

Лиля усмехнулась, а Мария, только что отпив из чашки какао, приподняла брови.

– Или они – эльфийские пони? – неуверенно спросила я.

Мария поставила чашку. Ее губы скривились в ухмылке, отчего лицо походило на гору складок.

– Конечно, ты можешь считать Халли и Винду кем хочешь, но я называю их просто лошадьми.

Я покраснела. Естественно. Я считала, что они были слишком маленькими для лошадей. Но вслух этого не сказала, ведь Лиля уже предупредила, что с ее бабушкой лучше не спорить.

– В Исландии довольно рано темнеет, – сказала я, чтобы сменить тему.

На улице было темно, как ночью, хотя большие напольные часы Марии показывали только половину четвертого.

– Да. Но так было не всегда. Еще два или три года назад у нас было около восьми часов светового дня в это время года, а теперь меньше семи часов.

В самом деле? Если это правда, то это было довольно страшно.

– А почему?

Мария убрала клочок шерсти со своего короткого шерстяного свитера.

– У меня есть своя теория, но, если я расскажу об этом, внучка снова будет меня стыдиться.

– Ты можешь только предположить, – ухмыльнулась Лиля. – Но я уже рассказала Фэй о Хаконе. Так что она предупреждена.

«Что ж, мне интересно послушать твою теорию», – хотела вмешаться я, но Мария спросила:

– Как вы с мамой попали сюда? На улице нет арендованной машины и здесь не ходит автобус.

– Арон их подвез, – ответила за меня Лиля.

Мария выпрямилась, ее лицо потемнело.

– Твоя мать – архитектор, которую стоит поблагодарить за отель?

– Да, – я уставилась в чашку с какао.

Выгонит ли она меня сейчас?

– Как так получилось, что она оказалась здесь, в Исландии? В Германии не хватает рабочих мест?

– Бабушка! – воскликнула Лиля.

Потом она обратилась ко мне:

– Здесь довольно много людей против строительства отеля.

– Я уже заметила, – я сразу вспомнила о плакатах, которые видела по дороге сюда. – Но отель также принесет в регион новые рабочие места, – рискнула возразить я.

– Да. Но Элрик Карлссон мог построить свой отель где-нибудь в другом месте, – сказала Лиля.

– Больше всего нам не нравится, что из-за этого отеля вырубят самое старое бузинное дерево в Исландии, – вмешалась Мария. – И что наш новый местный совет хочет устроить церемонию в честь этого события.

Я смутилась, но промолчала.

– Как будто есть чему радоваться, – продолжила Мария. – Дереву уже несколько сотен лет.

– Это невозможно, – воскликнула я, и когда и Мария, и Лиля вопросительно посмотрели на меня, я продолжила:

– Бузинное дерево, Sambucus nigra… Оно не может прожить больше ста лет. Его древесина не особо прочная, поэтому восприимчива к грибкам… – и, грубо говоря, бузина была не деревом, а кустом. Даже если бы бузина могла разрастись. Но потом я просто проглотила это возражение. В любом случае Марию, похоже, не впечатлили мои знания биологии.

– В таком случае наше бузинное дерево еще ценнее, – просто ответила она. – К сожалению, сейчас оно не очень хорошо себя чувствует.

– Не очень хорошо! Оно умирает. Так что, по сути, не имеет значения, позволят ли Карлссону срубить его или нет.

– Конечно же, все имеет значение, – возразила Мария внучке, – а бузина не мертва, она больна. Но я уверена, что ее можно вылечить. Правильное лекарство просто еще не найдено, – она некоторое время изучала выражение на моем лице. – Ты много знаешь о растениях?