Февраль - [63]
Вчетвером-то? Со мной одной? Ну, не знаю, не знаю… Я повнимательнее присмотрелась к ребятам Бриньона, и подумала с усмешкой, что вот этот усатый розовощёкий здоровяк, наверное, и в одиночку совладал со мной, надумай я сопротивляться. Бо-ог ты мой, какой он высокий! Почему-то я была уверена, что его зовут Жан. Шло ему это имя, в самом деле!
Господи, Жозефина опять острит! Её вот-вот в цепях увезут на гильотину – теперь-то уж точно! – а она находит в себе силы шутить, ну что за дивная женщина! Поборов улыбку, я проводила взглядом Витгена, который и не думал перечить, и, когда за ним закрылась дверь, с неохотой перевела взгляд на де Бриньона.
– Присаживайтесь, – сказал он мне.
– Спасибо, я постою, – отозвалась я, не испытывая ни малейшего желания следовать воле этого человека. Достаточно я его наслушалась, будет. Приподняв брови, я продолжила с усмешкой: – К тому же, я сомневаюсь, что наша с вами беседа затянется. У вас наверняка уже готовы документы для моего ареста, не так ли?
Странно было говорить ему «вы» после всего того, что между нами было.
Странно, и как-то… волнительно. Я смотрела на него, вглядывалась в знакомые черты лица – лица, которого я вот уже столько лет старалась забыть – смотрела, и всякий раз приходила к одному и тому же неутешительному выводу: мне конец.
Этот-то меня так просто не отпустит, можно не сомневаться. Кто угодно, но только не он.
Вот и де Бриньон, подтверждая мои самые страшные догадки, сказал тихо:
– Для начала я, всё же, хотел бы задать вам несколько вопросов.
Для начала. А потом, стало быть, меня под конвоем проводят в тюрьму?
Что ж, хорошо. Выбора у меня всё равно не оставалось. Поэтому, подойдя к тому самому столу в стиле чиппендейл, я присела на стул. Де Бриньон сел напротив, тяжёлым, пристальным взглядом изучая моё лицо.
Что, чёрт возьми?! Чего пялишься?! Не постарела, не волнуйся. И не подурнела уж точно, можешь не радоваться! И вполне себе жила счастливо эти восемь лет без тебя, и…
Боже, ну кого я обманываю? Не была я счастлива ни секунды! Но, впрочем, это тоже не потому, что изнывала от несчастной любви к тебе – не-ет, ну что ты! Это из-за Рене. Из-за этого монстра, который сумел превратить в настоящий ад все семь лет нашего брака.
Счастливой я стала, пожалуй, только пару месяцев назад, когда похоронила его.
– Жан, ты готов записывать показания мадам Лавиолетт? – Спросил он у усатого верзилы, и я не сдержала истерического смешка. Впрочем, тут же прикрыв рот ладонью, я сказала тихонько:
– Извините.
Жан, в самом деле, Жан! Бог ты мой, какая прелесть!
Похоже, это было то единственное, чему я ещё могла радоваться в такой момент. Я же говорила, что я оптимистка! Умела находить что-то хорошее в мелочах. Так значит, Жан…?
Жан вооружился карандашом, и, отчего-то улыбнувшись мне, приготовился писать. Вот только я не видела в этом ни малейшего смысла, и, предвидя возможные вопросы, сказала сразу же:
– В промежуток с половины первого до половины третьего я была в ресторане вместе с остальными, и тому есть масса свидетелей. Нет, я не убивала Селину Фишер, и понятия не имею, кто это сделал. Да, это моя шляпка была найдена неподалёку от места преступления, я никогда не отрицала это и не подумала бы отрицать. Как она там оказалась? Я не знаю, вероятно, её оставила там Селина. Как она оказалась у неё? Это просто: я подарила её ей, сама, от чистого сердца, – тут я невольно усмехнулась, догадываясь о том, что полиция из Парижа вряд ли поверит, что «чистое сердце» может быть у такой женщины, как я. Откинувшись на спинку стула, я лениво посмотрела на де Бриньона, и сказала: – Если у вас остались ко мне другие вопросы, более оригинальные, прошу вас, задавайте! Глядишь, удивите меня чем-нибудь, чем мсье Витген не удивил. Ах, да! Чуть не забыла о самом интересном! Мужа моего убила тоже не я. Это я так, хм, на всякий случай, вдруг вас и это заинтересует!
Готова спорить, что де Бриньон изо всех сил сражался с улыбкой. О, да, он хотел улыбнуться, явно позабавленный моим поведением, вот только чего он не хотел, так это улыбаться мне. Ясное дело! Я бы на его месте тоже не хотела!
Я бы на его месте никогда в жизни вплоть до конца дней не осмелилась бы посмотреть мне в глаза после всего того, что он сделал. А вот он смотрел. Не то, чтобы «как ни в чём не бывало» – нет, вряд ли это далось ему легко, но он смотрел, тем не менее.
Как-то жадно смотрел. Мне такой взгляд не нравился.
Мне вообще ничего в нём не нравилось.
Особенно – его голубые глаза. Всё такие же голубые и такие же лживые, несомненно.
– Предположим, я всё же проявлю оригинальность, – сказал де Бриньон с усмешкой, и, действительно, проявил: – Вам знакомо имя Мария Лоран?
Первым моим порывом было ответить категорическое нет, потому что поначалу я и впрямь подумала, что слышу это имя впервые. Вторым моим порывом было уйти в себя, и постараться понять, зачем он спрашивает меня об этом? Потом я поняла, вспомнив, наконец, кто такая Мария Лоран, так что третьим моим порывом было и вовсе не отвечать, и ни слова ему не говорить вообще, пускай хоть клещами из меня тянет!
Взгляд его не понравился мне ещё больше. Как будто наблюдал за моей реакцией, пристально наблюдал, пытаясь застать меня врасплох… Ну, застал, допустим. Но только совсем не по тем причинам, о каких он думал. Я просто посмотрела вновь в эти бездонные голубые глаза и забылась на какое-то время.
Людям суждено совершать ошибки. Порой незначительные, а порой такие, что в корне меняют жизнь. Преследуя исключительно благородные цели, княгиня Юлия Волконская и представить не могла, как высока окажется цена за поступок, совершённый в далёком прошлом. И уж точно она не думала, что расплачиваться придётся не ей одной, но и ни в чём не повинным людям, включая её собственного сына…
Я бежала так далеко: от прошлого, от самой себя, от мужа. Бежала, потому что не умею бороться, не умею быть сильной. Теперь я – другой человек, с чужим именем и чужой историей, но мое личное прошлое, что я пытаюсь забыть и от которого хочу надежно спрятаться, нашло меня даже здесь, вдали от дома. Придется учиться быть сильной, ведь защитить меня некому. Или есть? Содержит нецензурную брань.
Рождение близнецов – счастье! Ну, это как посмотреть… Два голодных рта семейный бюджет не выдержит. Бабушка сказала решать вопрос радикально: один младенец остается, второго сдаем в детдом. И кому из детей повезло больше? Увы, не девочке, оставшейся под материнской грудью. Бабуля – ведьма, папа – бандит, мама – затравленное безропотное существо. Как жить, если ты никому не нужна? И вдруг нежданный подарок – брат, родная душа, половинка сердца. Теперь все наладится, вместе с любой бедой справиться можно! Разберемся, кто подбрасывает оскорбительные, грязные письма, натравливает цепных собак, преследует, пугает по ночам и… убивает.
Джемма. Впервые я увидела Калеба, когда мне было двенадцать. Во мне тут же вспыхнула детская влюбленность, которая с годами переросла в юношескую. «Разве может детская любовь длиться несколько лет?» – спросите вы. «Может!» – с уверенностью отвечу я и докажу вам это своим примером. Калеб. Я не должен был влюбляться в младшую сестренку своего лучшего друга. Она была под запретом. Господи, да она была ребенком, когда я впервые ее встретил! Но девочка выросла и превратилась в прекрасную девушку, занявшую все мои мысли и сны.
Фрида получает необычное наследство после кончины бабули — должность ректора в Академии ведьм и колдунов. Когда-то Фрида была грозой академии и устраивала неприятности всем, кто окажется в радиусе поражения. Она и сама бы рада избавиться от наследства, да нельзя. Откажется — навсегда лишится магии. А в Академии сущее веселье. Педагог по зельям — первая любовь, колдун, который вытер о Фриду ноги. Попечитель и главный ревизор — бывший муж. А красавчик заместитель явно мечтает о должности Фриды и сделает всё, чтобы сжить нового ректора со свету.
Ольга Арнольд — современная российская писательница, психолог. Ее книга рассказывает о наполненном приключениями лете в дельфинарии на берегу Черного моря. Опасности, страстная любовь и верная дружба… Все было в тот год для работавших в дельфинарии особенным.
Его ледяные глаза пленили моё сердце. А один танец переплел наши судьбы. Бал дебютантов должен был стать для меня дорогой к признанию, а стал тернистой и опасной тропинкой к мужчине, в чьих глазах лёд сменяется пламенем. Но как пройти этот путь, сохранить любовь и не потерять себя, когда между нами преграды длиною в жизнь?