Фетиш - [3]

Мое появление вызвало большой интерес.  Как только я открыла дверь, головы одна за другой начали поворачиваться в мою сторону, и вскоре все, кто был внутри, уже с изумлением смотрели на меня. Смех и разговоры стихли, и на несколько мгновений мощный голос Тины Тернер полностью завладел пространством: "Wedon'tneedanotherhero...", - пока чья-то рука не заглушила  и его, убавив звук.

- Что с тобой сделали, детка?

Из-за стойки вышла мне навстречу пятидесятилетняя старуха. Толстая, размалеванная, вымя болтается в огромном вырезе, и при каждом шаге бренчат бусы и браслеты. Наверняка хозяйка заведения.

-Детка... Бедняжка... Мужчины иногда такие свиньи! - она повернулась к своим клиентам. - Просто свиньи вонючие!

Теперь стало понятно: она решила, что меня изнасиловали. Впрочем, что еще она могла подумать, увидев меня в такое время в таком месте и в таком виде - промокшую, всю в грязи, в разорванной одежде, с измазанным кровью (это я увидела позднее в зеркале)  лицом.

- Что вы на нее уставились, пни? Вам делать нечего? И включите музыку, тут не больница!

Она забрала у меня корзину и  обняла за плечи, ласково приговаривая:

- Пойдем, милая, пойдем,  девочка, пойдем со мной.

Она увела меня в комнату за стойкой, сняла с меня мокрый плащ, умыла, усадила в кресло, разула, включила и поставила рядом со мной электрический обогреватель.

- Тебе лучше совсем раздеться, а то  схватишь воспаление легких. Сейчас я принесу тебе чистую одежду.

Я отрицательно помотала головой.

- Не хочешь? Почему? Послушай, я не собираюсь давать тебе наши платья. У меня есть и другие.

Я снова помотала головой.

- А что ты хочешь? Хочешь кофе? Или коньяк, или вина? Апельсиновый сок?  Ай, детка, все мужчины одинаковы, все мерзавцы. Но все пройдет, все пройдет, милая. Хочешь, позвоним в больницу? Вот телефон. Или хочешь позвонить в полицию?  Нам это очень некстати, но если хочешь... Или домой? Может быть, тебя там ждут? Хочешь, я позвоню? Если ты не в состоянии, я сама позвоню и их успокою...

Я попросила ее никуда не звонить и, если можно, принести  мне кофе.

В справочнике я нашла телефон такси, набрала его и, только когда меня спросили, куда за мной приехать, сообразила, что не знаю где я, и обратилась с этим вопросом к  хозяйке, которая вернулась с кофе.

- Клуб "Венус". По дороге  в Мартичипи.

Я пила кофе, а она сидела напротив меня, прикасаясь к моей руке длинным красным ногтем, словно не решалась взять меня за руку.

- Не надо было вызывать такси. Любой из наших клиентов тебя отвез бы. Сама я не могу и к тому же обязана постоянно здесь находиться, но ребята все свои, им можно доверять.

Я поблагодарила и сказала, что не стоит беспокоиться.

- Понимаю... После того, что с тобой случилось... Я тоже,  не сейчас, а раньше...

Она начала рассказывать истории из своей жизни.

Когда пришло такси, она принесла мой плащ и туфли, проложенные изнутри газетной бумагой, чтобы быстрее сохли.

- У тебя есть деньги? На такси, я имею в виду.

Я сказала, что есть. Она проводила меня к выходу другим путем, нам не пришлось проходить через общий зал.

- Ладно, до свидания, всего тебе хорошего.  Если что-то будет нужно, знаешь где меня искать. Такие , как ты, сюда, конечно, не приходят, но я хочу сказать... В общем, у тебя здесь есть подруга.

Слеза размазала тушь и оставила черный след на щеке. Таксист, к счастью, ни о чем меня не расспрашивал. Наверное, ехал и думал: что это за шлюха такая, со старой корзиной и  в грязном плаще. Домой я вернулась в двадцать пять минут третьего. Трикорнио ждал меня на своем месте.

***

Будильник я заводить не стала и на следующее утро проснулась очень поздно. Проснувшись, позвонила на работу, сказала, что плохо себя чувствую и не приду. Наполнила ванну горячей водой, пошла в спальню,  взяла трикорнио и, вернувшись в ванную, примерила его. Черное сияние над моим лбом.

Я раздевалась, стоя перед зеркалом. Медленно, словно тело мое болело намного больше, чем оно болело на самом деле.  Потом погрузилась в горячую воду и почувствовала,  как усталость и напряжение покинули меня, словно ушли с той водой, что выплеснулась через борт ванны.

Я лежала в ванне, зачерпывала трикорнио воду, надевала его себе на голову, снова снимала, снова зачерпывала воду, снова надевала. Я слышала, как звонил телефон, но мне не было до него дела. Я вылезла из ванны только когда вода совсем остыла.

В дверь позвонили. Перед тем, как открыть, я на всякий случай спрятала трикорнио в шкаф и на всякий случай плотнее запахнула халат.

- Ты дома? Я уж не знал, где тебя  и искать.

Я не пригласила его войти, но он вошел. От вчерашней истерики не осталось и следа, но выражение его лица было жестким.

- Как ты вчера добралась? Я вернулся за тобой, но тебя не нашел.

Я в ответ только улыбнулась.

- Сегодня позвонил тебе на работу, но мне ответили, что тебя нет. Звонил сюда, но никто не брал трубку. Я уже начал волноваться.

Я  сказала, что не знала, что он так обо мне беспокоится.

- Не о тебе. Обо всех нас. И уверен, что ты знаешь почему.

Я не сразу поняла, о чем он.

- Где он?

Я хотела спросить: "Ты это о чем?" - но не стала: видно было, что он настроен решительно. И сказала, что выбросила.