Фестиваль - [2]

Он провел меня в слабоосвещенную свечами комнату, меблированную в духе XVII века. Тени прошлого царили здесь. В комнате находился огромный очаг, у которого сидела старая женщина в чепце, с шалью на плечах, и молча пряла. Здесь было очень сыро, и я удивился, почему до сих пор не зажигают огонь. Скамья с высокой спинкой стояла напротив окон с задернутыми шторами, и мне показалось, что она занята, хотя уверенности в этом не было. Мне не понравилось все, что я увидел, и я опять испугался. Этот страх усилился при виде выражения лиц хозяев. Их глаза не двигались, а кожа была похожа на воск. Вскоре я решил, что это не лица, а искусно сделанные маски. Вялые руки старика в перчатках написали несколько слов на табличке: мне нужно было еще немного подождать и меня отведут на место проведения фестиваля. Указав мне на стул, стол и кипу книг, старик покинул комнату. Я присел и увидел, что среди покрытых плесенью томов были "Merveilles de la science" старого Мористера, жуткий "Saducismus Triumphatus" Джозефа Грэнвила, опубликованный в 1681 году, ужасная "Doemonolatreia" Ремигиуса, изданная в 1595 году в Лионе, а также чудовищный "Necronomicon", книга, которую я никогда не читал, но о которой слышал страшные вещи. Никто не разговаривал со мной, я слышал лишь завывание ветра снаружи и шепот старой женщины, склонившейся над прялкой. Она все пряла, пряла...

Я нашел комнату, книги, зловещих и страшных людей, но так как древняя традиция моих предков обязывала меня принять участие в странном праздновании, я решил дождаться дальнейших событий. Я попробовал читать и вскоре был поглощен тем, что содержалось в проклятой книге "Necronomicon". Мне открылись мысли и легенды, слишком ужасные для здравого ума. Вдруг мне показалось, будто в комнате закрылось окно, как если бы до этого оно было незаметно открыто. Перед этим я услышал какой-то звук, походивший на скрип прялки. В это время зазвонили старинные настенные часы. После этого я потерял ощущение, будто кто-то сидит на скамье и продолжал чтение до тех пор, пока не возвратился старик. Он был обут и одет в широкий старинный костюм. Старик сел на скамью таким образом, чтобы я не мог его видеть. Ожидание становилось слишком для меня тягостным, и богохульственная книга, лежавшая передо мной, лишь усиливала напряжение. Когда пробило одиннадцать, старик поднялся, открыл необъятный резной комод и извлек две накидки с капюшоном. Одну он одел сам, а другую протянул своей супруге, прекратившей монотонную работу. Затем они вместе направились к двери. Женщина хромала. Захватив "Necronomicon" и надвинув капюшон на лицо - или на свою непроницаемую маску, хозяин дома пригласил меня следовать за ним.

***

Мы вышли в безлунную ночь, на извилистую улицу древнего города. Освещенные окна с задернутыми шторами гасли одно за другим, и созвездие Пса отбрасывало свой холодный свет на многочисленные закутанные в плащи силуэты, которые выходили из домов и присоединялись к жуткой процессии. Она двигалась по мрачным улицам, где стояли полуразрушенные дома. Множество качающихся фонарей напоминали странное созвездие.

Среди этой молчаливой толпы я следовал за своими немыми гидами, подталкиваемый почему-то мокрыми локтями, сдавленный телами, казавшимися обрюзгшими. Но я не мог разглядеть ни одного лица и не слышал ни одного слова.

Я заметил, что паломники направляются в центр города, где сходятся все улицы и где стоит большая белая церковь. Я уже видел ее в темноте, проходя по дороге, и ее вид вызвал у меня страх. Причиною этого был Альдебаран, мерцавший в небе над призрачной колокольней. С одной стороны церкви, стоявшей на открытом месте, были могилы, а с другой - мощеный сквер, по которому ветер гонял снежные хлопья, и выстроившиеся в линию старинные дома устрашающего вида.

Сумасшедшие огни плясали на могилах, создавая какие-то жуткие образы, но, что любопытно, они не давали тени. За кладбищем не было домов и я мог разглядеть вершину холма и мерцающие звезды на небе, город же оставался невидимым в темноте. Только фонарь один раз мелькнул на кривых улочках, осветив толпу, которая молча шла к церкви. Я подождал, пока все исчезнут в проеме, включая и отставших. Старик потянул меня за рукав, и я решил войти. Переступив порог и проникнув в переполненный скорбный храм, я оглянулся еще раз, чтобы посмотреть, все ли собрались. А фосфоресцирующий свет кладбища отбрасывал мерцающие блики на каменные плиты на вершине холма.

Меня охватила дрожь. Ветер намел еще немного снега на плиты, ведущие к входной двери, но бросив туда быстрый взгляд, я не обнаружил ни одного человеческого следа. Даже моих следов там не было.

Церковь еле освещалась фонарями, так как большая часть толпы уже покидала ее, протянувшись длинной лентой между скамеек до двери, ведущей в склеп и зиявшей прямо напротив кафедры. Толпа бесшумно исчезала там. Я покорно спустился по стертым ступенькам и очутился в душном и темном склепе. Вид этой ночной извилистой процессии, добровольно исчезающей в могиле, был поистине ужасен." Потом я заметил, что внутри могилы находилось отверстие, через которое выходили люди. Мгновенье спустя мы уже спускались по плохо отесанным ступеням каменной спиральной лестницы, узкой, сырой, где царил особенно сильный запах. Лестница уходила далеко вглубь, в самые недра земли. Это был ужасный спуск. В какой-то момент я заметил, что вид и форма стен и ступеней изменились, как будто они были высечены из скалы. Но что удивляло меня больше всего, так это то, что эти шаги массы людей не производили никакого шума и не возникало эха. После утомительного спуска я увидел переходы и какие-то норы по бокам, неизвестно откуда тянувшиеся и сходившиеся в этом таинственном колодце. Их было очень много, они таили в себе непонятную угрозу, а сильный запах разложения стал вскоре совсем невыносимым. Я знал, что мы должны были миновать гору и находиться теперь под самим Кингспортом.