Фермер любви - [8]

«Я спугнула его?» — громко поинтересовалась она.

Лоялуиз засмеялась. «Может быть. Или, может быть, у него просто нет времени для тебя. Я слышала, он — серьёзный трудяга. Всё время учиться. Полный решимости. Понимаешь».

«Понимаю…»

Время унесло её на неделю вперёд.

Она нашла Гэрсо-Яо в сенсориуме, он был в инфо-погружении. Было поздно и они были почти одни в огромной комнате с низким потолком. Лишь несколько кабинок были освещены, указывая на присутствие других ответственных студентов. Она встала позади его кабинки и смотрела на него. Он полулежал на диване инфо-погружения. Глаза его были закрыты, выражение лица — отсутствующее, смягченное каким-то чуждым чувством. Ей стало интересно, где он был, на что смотрел. Его рот был хорошо очерчен, а за губами блестели крепкие зубы, очень белые. Она скользнула в кабинку и потрогала его, пробежалась пальцами по резким изгибам скул под смуглой, упругой кожей. В этом соприкосновении было что-то невыносимо интимное, каким-то образом усиленное его бессознательным одобрением.

Она подняла глаза и выглянула через перегородку кабинки. В зале никто не двигался. Проктор ушла из стеклянной будки у дальнего края; возможно, пошла за чашкой стимулятора для долгих часов, оставшихся от её смены.

На Гэрсо-Яо была белая рубашка, распахнутая у горла. Его грудная клетка была гротескно широкой, словно его предки прибыли на Дильвермун с какого-то мира с разреженной атмосферой. Она скользнула руками под рубашку, дотронулась до его ключиц, врезанных в плоские ленты мышц.

Она ещё раз мельком глянула в зал, а затем сбросила свою блузку. Она оседлала Гэрсо-Яо, сердце глухо билось, весёлое и напуганное её собственной смелостью, и отсоединила контактную полоску, которая застёгивала его рубашку. У неё не было четкой идеии, что она собирается делать; она действовала в состоянии безрассудного побуждения — знакомой и удобной манере поведения.

Что теперь? На самом деле она не хотела будить его; она лишь хотела добавить чуточку содержания к своим несформированным фантазиям. Она наклонилась вперёд и легда грудью на его грудную клетку, её голова оказалась во впадинке у его плеча.

У него был слабый, едва заметный запах пота, совсем не противный. Она закрыла глаза и перенесла на него побольше своего веса.

Мэмфис смотрел из её глаз, пока она их не закрыла. После этого он направил зонд так, чтобы смоделировать отдельную точку обзора, которую он поднимал, пока они оба не заполнили экран, её стройное, бледное тело, очерченное его смуглостью. Здесь он секунду помедлил. Он вернулся к обратной съёмке, продолжил поднимать смоделированную точку обзора и, в конце концов, Эрриэнжел и Гэрсо-Яо стали просто смутным пятнышком в геометрическом лабиринте сенсориума, единственными двумя, которые делили кабинку в этом обширном, пустом пространстве.

«Славный кадр», — сказал Тэфилис — обычная колкость, встроенная в его голос.

Мэмфис проигнорировал его. Эрриэнжел дала ему этот образ; но именно его талант подсказал, как смысл этого мгновения может быть прояснён тем, кто, возможно, однажды испытает эту любовь… или прояснён настолько, насколько это возможно, для тех, кто был не способен любить. Тэфилис был одним из этих горемык, но он был хорошим ненавистником.

«Мэмфис», — сказал Тэфилис — «она — лишь ребёнок, и ребёнок удивительно неискушённый в этом. Зачем ворошить такое незрелое переживание? Во что это может перерости, кроме какой-нибудь жалкой щенячьей любви?»

«У тебя — одна область умения; у меня — своя», — сказал Мэмфис не поворачиваясь от экрана. Он умело управлял доской зонда и сцена в сенсориуме исчезла.

«Да, конечно», — казал Тэфилис безмятежно. Он поднялся и ушёл.

На параллельной сенсорной дорожке Эрриэнжел почувствовала, как Гэрсо-Яо зашевелился, когда стал выходить из инфо-погружения. На секунду она испытала испуг; она не собиралась так долго на нём лежать. Она подняла голову так, что могла ясно видеть его лицо.

Прежде, чем она смогла отстраниться, веки его затрепетали и он проснулся. Его глаза светились несфокусированным светом; затем они прояснились и он осознал, что не один. Он попытался дёрнуться назад и в это же самое время его руки крепко сжали её, что-то вроде защитного рефлекса. Она не могла дышать.

Долгое мгновение они оба лежали без движения. Он посмотрел на неё снизу вверх и его руки постепенно отпустили её. Она не отстранилась; она пристально глядела в его глаза, позволив себе обмякнуть на нём. Его смуглое лицо слегка разрумянилось. Она представила себя на его месте — как он чувствовал тепло её маленькой груди, давление её коленей, обхвативших его бёдра. О чём он думал?

Его глаза — которые сначала казались непознаваемыми жесткими чёрными камушками — изменились. Что-то высвободилось; открытый замок упал. Его руки снова сжались вокруг неё.

Эрриэнжел почувствовала новую разновидность возбуждения. «Да», — сказала она. «Но не здесь».

Мэмфис переключил временную шкалу Эрриэнжел на неделю вперёд. Она стояла в гостиной своей квартиры, голая и привлекательно взъерошенная от занятия любовью, руки вызывающе сложены на груди. Гэрсо-Яо колебался у двери, по виду — ему было неудобно.