Фердинанд Врангель. След на земле - [128]

— Посмотреть — это еще куда ни шло! — с жаром подхватил австриец. — Страна древняя, и здесь есть немало любопытного. Но упаси вас Бог заняться здесь коммерцией — из вас, как и из меня, вытянут все жилы, выпьют все соки. Поверьте, честному коммерсанту делать здесь нечего. Сошлюсь на собственную судьбу. Я живу в Сан-Луи Потоси и занимаюсь закупкой кож и перепродажей их в другие страны, в основном в Европу. Поначалу дело обещало кое-какой успех, но последний год почти разорил меня. Вот сейчас я приезжал в Гвадалахару с намерением собрать в штате Халиско деньги со своих должников. Но, увы, тщетно. Выцарапать не удалось почти ничего. Нет, говорят, денег и все. Напрасные траты на дорогу. И что это, скажите, — возвысив голос, с гневным пафосом продолжал Шеллинг, — за презренный народ, эти проклятые мексиканцы, считающие за доблесть обобрать каждого коммерсанта из Европы, рискнувшего иметь с ними какое-то дело? Как можно верить им на слово? Они плюют даже на подписанный и по всем правилам заверенный торговый контракт! Я оставил в Сан-Луи Потоси молодую и очаровательную жену, испанку, ужасно тоскую по ней: она еще так неопытна в жизни, так влюбчива! Временами у нее ветер гуляет в голове. Внешне, баронесса, моя жена Мария немного похожа на вас. Но вы сдержанны, как истинная немка, а она очень живая, порывистая, увлекающаяся. Я пробыл здесь две недели, а на душе смятение: как бы в мое отсутствие кто-нибудь не вскружил ей голову. Вы не знаете мексиканцев. Они бывают так дерзки, так нахальны. Им ничего не стоит совратить молодую женщину, особенно если рядом с ней нет мужа...

Слушать его становилось утомительно.

А бодрая, набравшая сил четверка лошадей, понукаемых кучером-североамериканцем, меж тем неслась по ухабистой дороге с завидной скоростью. Иногда колеса наезжали на камни, и карета сотрясалась, словно готовая рассыпаться на части. Но все, как это ни казалось удивительным, держалось на своих местах, колеса не отлетали, не отваливалось днище, и кучер как ни в чем не бывало погонял лошадей еще резвее. Поскольку же экипаж был изготовлен у северных соседей Мексики, в Соединенных Штатах, это дало повод австрийцу порассуждать, что есть страны, где все делают прочно и добротно, во всем чувствуется надежность, и именно туда, вероятно, ему следует переместить свои торговые операции.

— Посмотрите, господа, — вдруг привлек он внимание спутников, — это мост Кальдерон. Великолепная арочная архитектура. Но он вошел уже и в историю Мексики. Именно здесь, на заре мексиканской революции, году, кажется, в 1811-м, произошла битва между войсками инсургентов под предводительством Мигеля Идальго[41] и правительственными войсками, которыми руководил генерал Кальеха. Говорят, у Кальехи было всего шесть тысяч солдат, а у Идальго — почти восьмидесятитысячная амия. И все же инсургенты проиграли битву, хотя индейцы Идальго дрались отчаянно и затыкали своими телами пушки противника. Солдатам Кальехи удалось подорвать боеприпасы в тылу армии Идальго, и после этого ослепленных дымом инсургентов можно было резать, как куриц. По слухам, в битве погибло более двадцати тысяч индейцев. И, честное слово, господа, для человечества было бы лучше, если бы погибла вся эта презренная нация, которая не умеет толком распорядиться ни собственной землей, ни другими природными богатствами, а торговлю понимает как искусство половчее обмануть партнера. Да, единственное, что они умеют, это обманывать и грабить привыкших к честной торговле иностранцев...

Елизавета Васильевна все же не выдержала и попросила дать покой их сыну: он недавно болел, еще не вполне окреп, и кажется, его уже клонит в сон.

На ночлег остановились во вполне приличном постоялом дворе. Мужчинам была предоставлена одна общая комната, а баронесса после ужина удалилась вместе с сыном в женскую половину. Однако Фердинанду Петровичу в эту ночь поспать не удалось. Едва улеглись, в комнату зашли еще два путника, прибывшие дилижансом из Лагоса. Один из них, мексиканец лет тридцати пяти, был изрядно навеселе и принялся уговаривать австрийца и Врангеля присоединиться к нему и вместе распить бутылку по случаю его очередной любовной победы.

— А потом я вам расскажу, как это делается, и, если вы способные ребята, вы кое-чему у меня научитесь.

— Может, все-таки не надо? — попросил Врангель. — Да и вам лучше отдохнуть.

— Почему же не надо? — сурово спросил мексиканец. — Сами же будете мне благодарны. Такие, как я, не каждый день встречаются.

— Мой старший брат, военный министр в правительстве республики, — с пьяной хвастливостью начал мексиканец, — привык одерживать победы на поле боя. Я же, господа, предпочитаю любовные битвы в постели. Это намного увлекательней, и для здоровья риск меньше.

Мексиканец радостно загоготал и потянулся с бутылкой к австрийцу:

— Давай выпьем в честь моих любовных побед!

Тот со скрытой злобой прорычал:

— Уйдите от меня. Дайте поспать!

Осадить пьяного «брата военного министра» хотел и Врангель, но, внимательно взглянув на него, понял, что разговоры с этим человеком ни к чему не приведут. Может полезть и в драку. Мексиканец, мощного сложения, с шеей борца, низким лбом, над которым нависла грива жестких, слегка курчавых волос, был, без сомнения, из породы буянов.