Феодальная монархия во Франции и в Англии X–XIII веков - [124]
По-видимому, ни та, ни другая сторона не делали себе иллюзий относительно надежд на соблюдение этого «мира». Бароны продолжали оставаться с оружием в руках в окрестностях Лондона. XXV проявили суровость и несговорчивость[947]. Стефан Лангтон, сторонник примирительной политики, потерял всякое влияние и впал в немилость[948]. Иоанн то падал духом, то принимался тайно готовиться к мести. Он поклялся ни у кого не просить чего бы то ни было е целью отказа от сделанных им «уступок»[949]. И почти сейчас же он отправил послов в Рим, и Иннокентий III своей буллой от 24 августа отменил Великую хартию, как «соглашение подлое, постыдное, беззаконное и несправедливое»; она оскорбляла святой престол, так как папа в качестве сейнера (ratione dominii) должен бы был явиться судьей в этой распре; она нарушает права короля и несовместима с его честью; она покрывает позором английский народ, она создает большую опасность для «всего дела Христа»[950]. Через несколько недель должен был открыться Латеранский собор. Неразумную резкость Иннокентия III можно объяснить лихорадкой теократической экзальтации. Он умер в следующем году (16 июля 1216 г.), не успев помешать Людовику Французскому отозваться на призыв восставших английских баронов[951]. Его преемник, старый Гонорий III, был миролюбив и благоразумен. После смерти Иоанна Безземельного именно он, при содействии другого старца, Вильгельма Маршала[952], спас династию Плантагенетов. 12 ноября 1216 г. Великая хартия была подтверждена, в большинстве своих статей, новым королем Англии, малолетним Генрихом III, «по совету Талона, кардинала-священника, числившегося по церкви св. Мартина, легата апостольского престола», который, за неимением королевской печати, приложил свою рядом с печатью Вильгельма Маршала[953].
Благодаря оказанному им давлению на английское духовенство, на баронов, наконец, на Филиппа-Августа, который не поддержал своего сына, Гонорий III довершил дезорганизацию лиги, образованию которой содействовала тираническое упрямство Иоанна Безземельного и Иннокентия III, вызвавшее ее также на крайности. Мир в Ламбете (11 сентября 1217 г.) был скреплен печатью легата[954]. Генрих III мог впоследствии сказать в одном разговоре, переданном нам епископом Робертом Гросстетом: «В то время, когда мы были сиротами и несовершеннолетними, когда наши подданные не только отвратились от нас, но даже обратились против нас, в это время именно наша мать, римская церковь, передала это королевство в нашу власть, помазала нас на царство, короновала, посадила на престол»[955].
III
Развитие оппозиции при Генрихе III
Борьба за Великую хартию кончилась. Что бы ни думать об этом знаменитом акте — мы увидим, какие оговорки вызывает ее толкование, долгое время бывшее общепринятым, — во всяком случае он ослабил монархическое самовластие, созданное Генрихом II и его сыновьями, и дал точку опоры для оппозиции. Но конфликты продолжались в течение всего царствования Генриха III. В период его несовершеннолетия происходили продолжительные смуты[956]. Гражданская война создала привычки к своеволию и разбою. все были раздражены, и не проявлялось никакой солидарности в помощь королевским советникам; понадобилось много времени, чтобы восстановить порядок. Превышение доходов над расходами, долго помогавшее Иоанну поддерживать свое могущество, уступило место дефициту. И притом, как станет править Генрих III, когда достигнет совершеннолетия? Он мог, несмотря ни на что, рассчитывать на лояльность своих подданных. Ему достаточно было только хорошо выбирать своих друзей и слуг, чтобы царствовать спокойно и, пользуясь миром, удовлетворять своим вкусам утонченного любителя[957], более способного судить о произведениях искусств, чем предводительствовать войском. Но он не сумел заставить себя любить ни английскую церковь, которая никогда не имела в, нем надежного защитника, ни своих воинов, которых он водил только к жалким поражениям. Очень набожный и полный воспоминаний о своих молодых годах, он всю свою жизнь оставался под опекой святого престола. Его больше всего упрекали в том, что он доверял только самым близким из окружающих его людей и своим любимцам
