Феномен войны - [109]

Именно такая ментальность народа позволила Японии создать воинскую силу, которой не было у других наций: армию самоубийц. Японские солдаты не сдавались в плен, даже раненые они поджидали приближения врага, чтобы убить его или взорвать себя вместе с ним. Кончать с собой считали своим долгом и простые крестьяне, кинохроника запечатлела женщин с детьми, которые прыгали в море с высоких утёсов. И конечно, самым опасным и эффективным подразделением этой армии были пилоты-камикадзе.

В переводе это слово означает «божественный ветер». По легенде так назвали бурю, которая разметала флот монголов, пытавшийся высадиться в Японии в 13-ом веке.[455] Маленький самолёт, нагруженный взрывчаткой, врезался в американский корабль, и это было равносильно попаданию крупной бомбы. Зенитные орудия и пулемёты встречали камикадзе стеной огня. Тогда японцы сменили тактику и начали атаковать группами по пять-шесть самолётов. Хоть один прорывался и достигал цели.

Главная тяжесть войны с таким противником легла на плечи американцев. В их памяти до сих пор кровоточат названия битв, гремевших на Тихом океане: Мидвей, Гвадалканал, Иво Джима, Сайпен, Окинава. Среди европейцев только очень образованные люди смогут объяснить, что значат эти слова. Но слова Хиросима и Нагасаки знает и помнит весь мир.

После конца Второй мировой войны человечество снова, как и в 1919, кинулось искать путей к прочному миру. Как и Вудро Вильсон за 25 лет до него, Франклин Делано Рузвельт сделал своей важнейшей задачей создание международной организации, которая должна была тушить мелкие пожары, не давать им разрастись в новое всемирное пожарище. ООН получила право и возможность посылать миротворцев в голубых касках в горячие точки на земном шаре. И тут же горячие точки местных войн начали разгораться в Азии, Африке и даже в обескровленной Европе с пугающей скоростью.

Часть третья В ПОИСКАХ ЗЕМЛИ ОБЕТОВАННОЙ

III-1. Борьба за мир

Кошмар столетья — ядерный грибок,

но мы привыкли к топоту сапог…

Всегда и терпеливы и скромны,

мы жили от войны и до войны,

от маленькой войны и до большой,

мы все в крови — в своей или чужой.

Не привыкать. Вот взрыв издалека.

Ещё планета слишком велика,

и нелегко всё то, что нам грозит,

не то что осознать — вообразить.

Иосиф Бродский

«Мы старый мир разрушим до основанья…»

Если мы теперь вернёмся к наблюдателям-инопланетянам, мелькнувшим на первой странице этой книги, и дадим им приблизиться к Земле где-то в середине 19-го века, что им удалось бы разглядеть? Наверное, они заметили бы, что главные поселения землян состоят из крупных каменных построек. А в самых обширных поселениях есть, по крайней мере четыре здания, превосходящих размерами все другие: дворец, крепость (она же часто — тюрьма), базар (или биржа), храм. Пролетая, например, над Санкт-Петербургом они бы в первую очередь разглядели Зимний Дворец, Петропавловскую крепость, здание Биржи, Исаакиевский собор.

Эти четыре здания соответствуют и символизируют четыре главные функции земледельческого государства: верховная власть, оборона и судопроизводство, товарообмен, миропостижение. Возникновение и совершенствование этих функций в процессе развития цивилизации осуществлялось путём наложения определённых границ-запретов на индивидуальные человеческие воли. Чтобы возник институт власти, каждый человек в племени должен был подчиниться приказам вождя или племенного совета. Чтобы возникла армия и суды, каждый должен был подчинить себя военной дисциплине и племенным традициям и обычаям, впоследствии кодифицированным в свод законов. Установление упорядоченного товарообмена было бы невозможно без строгого разделения на «твоё» и «моё», без появления понятия частной собственности. Религиозные правила часто накладывали самые тесные границы на свободную волю, которые охранялись всеобщим осуждением нарушителей и строгими карами.

Нет ли тут противоречия? В первой главе я писал, что жажда самоутверждения в человеке не знает границ, а получается, что весь ход цивилизации был возможен только там, где эти границы устанавливались и успешно удерживались. Приходится признать, что конфликт этот вечен и что он всегда будет вызывать в людях страдание. Страдание будет вызывать протест. Протест выражаться индивидуальными нарушениями границ, то есть преступлениями, или массовыми — бунтами и восстаниями. Как правило, эти взрывы возмущения долго оставались вполне стихийными. Но 19-й век впервые ознаменовался появлением мыслителей и философов, которые начали разрабатывать теоретические обоснования необходимости бунта и разрушения четырёх главных опор цивилизации, ради уменьшения страданий человечества.

На идею и институт центральной власти и всей структуры государства первым обрушился француз Пьер Прудон (1809–1865). В своих многочисленных трудах он красноречиво доказывал ненужность и аморальность государственного устройства как такового. «Находиться под властью какого-нибудь государства, — писал он, — означает, что за тобой постоянно следят, проверяют, направляют, контролируют, опутывают законами, регулируют, накачивают пропагандой, взвешивают, цензуруют, шпионят, проповедуют, оценивают — и кто?! Люди, не имеющие на это ни прав, ни знаний, ни добродетели!».