– Папа, что ты наделал!
Двое, терапевт и гость, мило беседовали, когда я ворвался в кабинет и выкрикнул эти слова.
– Что стряслось? – моментально уничтожив дружескую улыбку, которой он одаривал медика, мрачно осведомился отец.
– Ты убил её! Вы убили её!
– Кого? – задал вопрос недоумевающий врач.
На глаза навернулись слёзы, и я с трудом произнёс святое для меня имя:
– Мельпомену!
– Ничего не понимаю. – Эскулап покачал головой. – Мы же вылечили вас от туберкулёза…
– Это был не он! Я заболел талантом! Заболел, а вы – вы оба – безжалостно расправились с ним!
– Анализы показали, что ваш диагноз, определённо, туберкулёз, – уверенно возразил врач.
– Сын, уходи, не позорься, – процедил сквозь зубы отец.
– Надежда пропала, – ничего не слыша, говорил я, – и непосильно жить в полном одиночестве и бездействии, жить без Мельпомены!
– Да что ты плетёшь! – взорвался отец, когда его и без того крошечное терпение окончательно иссякло. – Какая, к чёрту, Мельпомена?! Ты, по крайней мере, можешь жить! Доктора подарили тебе счастливое будущее! И на работе тебе, обалдую, не дали от ворот поворот, а прибавили зарплату! Даст Бог, выйдет из тебя человек, отыщешь себе подходящую женщину, наплодите с ней детишек в браке и будете воспитывать – вот истинное призвание каждого человека! А не какие-то больные фантазии!
– Может, и больные… – Голос надломился: опустошённость, поселившаяся в груди, без остатка съедала чувства и стремления. Справиться с собой удалось – с трудом, но удалось, – и моя безразличная речь зачем-то продолжилась: – Только это мои фантазии… часть меня… навечно утерянная… Отныне я один, и ни уехать… из Праги… ни…
Мысль ускользала; врач решил окончить её по-своему:
– Мы вылечили вас от неминуемой гибели. Вам бы не находить себе места от радости, а не метать обвинения в адрес родного отца! Не понимаю я вашего недовольства, герр Кафка…
Вот как всё и было. Засим прощаюсь с вами, дорогие читатели.
Подписано
Франц Кафка,
Прага,
4 июня 1924 года
