Феномен куклы в традиционной и современной культуре. Кросскультурное исследование идеологии антропоморфизма - [9]

В культуре Серебряного века кукла, как и детская игрушка, становится многозначным символом «изначального бытия», благодаря которому можно проникнуть в тайны творения, в «таимые комнаты смысла» [Савельева 2001; Костюхина 2008, с. 10–11]. Поэтому образ куклы возникает у многих писателей и поэтов этого периода и используется как емкий философский символ (Л. Н. Андреев «Рассказ о семи повешенных», «Дневник сатаны»; Ф. К. Сологуб, «Мелкий бес», «Капли крови»; и др.). Игра с куклой описывается в мемуарах, ей посвящаются проникновенные стихотворные строки. Продолжение этой тенденции можно увидеть и в 1920–1930-е годы в произведениях А. Белого, Ю. К. Олеши, А. С. Грина, В. В. Набокова, а также в творчестве авторов рубежа XX–XXI веков (Л. С. Петрушевская, «Маленькая волшебница»; А. А. Проханов, «Господин Гексоген»; Ю. И. Коваль «Красная сосна», «Куклакэт»; и др.). Описание всего круга значений, характерных для употребления понятия «кукла» в русской литературной традиции XIX–XX веков, сделано нам и ни же (с м. параграф «Кукла в литературных и художественных контестах»).

Большинство вышедших в свет в последние десятилетия работ о кукле имеет культурологический, искусствоведческий или философский характер. В последние годы защищено несколько диссертаций по данной проблематике [Карпова 1999; Голубева 2000; Зиновьева 2001]. Работа Т. Е. Карповой [Карпова 1999] посвящена «историко-культурологическому исследованию феномена куклы в русской культуре» и помимо «изучения генезиса и функционированию феномена куклы в русской культуре», ставит задачу «рассмотреть феномен куклы в философско-антропологическом измерении, как своеобразную модель человека». Говоря о функциях куклы в современной культуре, автор отмечает, что семантическое поле этого феномена постоянно расширяется, например, у слова «кукла» появляется новое значение „пустышка, обманка“. Ссылаясь на Ж. Бодрийяра, Т. Е. Карпова утверждает, что в этом случае «кукла является на содержательном уровне симулякром, представляет абсолютную пустоту». Такая трактовка эволюции семантики слова «кукла» сомнительна, так как, судя по данным электронного архива «Национальный корпус русского языка», упомянутые значения существовали у куклы в русской культуре еще в XIX в. Т. Е. Карпова совершенно справедливо выделяет антропоморфность в качестве важного свойства куклы, однако, с нашей точки зрения, делает из этого не совсем правильный вывод, предлагая ограничиться рассмотрением «антропоморфными изображениями, созданными для игры или украшения» и тем самым предельно сужая для себя сферу «феномена куклы». Тем не менее, работу Т. Е. Карповой, несомненно, можно считать шагом в верном направлении.

Диссертация Ю. О. Голубевой [Голубева 2000] посвящена философским аспектам функционирования куклы в культуре. При этом кукла выступает «в качестве знаково-символической формы»: как игрушка, как модель, как коллекция, как персонифицированный образ в «обществе спектакля», в контексте освоения игрового пространства современной культуры. Автор рассматривает роль куклы «в игровой модели человеческой коммуникации», как при межличностном общении, так и в форме «диалога „наедине с собой“, когда единственным посредником и участником выступает кукла». В качестве особой разновидности Ю. О. Голубева выделяет «куклы-маски», которые «позволяют прояснить семиологические смыслы культуры, раскрыть многомерность мира, его сакральные и символические смыслы как личностно-значимые, так и социально-актуализируемые», а также выявить «маскогенный характер современного общества и свойственных ему форм игровой культуры (виртуальных коммуникаций, созданных через СМИ диалоговых и шоу-пространств и т. д.)». Интересным представляется вывод Ю. О. Голубевой о современных СМИ, которые «используют в большей мере не куклы-символы, в которых воплощены архетипы культуры и культурные герои, а куклы-манипуляторы, образы-оборотни, разрушающие устоявшуюся архитектонику культуры, человеческое в человеке».

Необходимо отметить концептуально интересную книгу С. В. Комаровой и М. А. Катушкина [Комарова, Катушкин 1999]. Здесь не только приводится типология кукол и краткий очерк их употреблений в традиционной и современной культуре, но и делается попытка осмысления феноменологии куклы в культуре. Хотя приводимых в книге примеров и аргументов явно не достаточно для построения стройной теории, некоторые принципиально важные подходы к «феномену куклы» уже обозначены. К этому ряду можно отнести и подборку статей в журнале «Живая старина» (М., 2006. № 1. С. 2–25, рубрика «Живая кукла»), а также изданный на их основе сборник [Живая кукла 2009], в которых представлены различные аспекты «феномена куклы». Для решения наших задач важны материалы и подходы, содержащиеся в опубликованных в этом сборнике статьях И. П. Уваровой, М. П. Чередниковой, В. А. Шевцова, М. С. Костюхиной. В статье И. П. Уваровой, например, идет речь о конструктивных особенностях простейших кукол-«сверток», построенных на основе узла, что во многом определяет их общую семантику. Эта проблема обсуждается нами в главе «Названия и разновидности кукол».