Феномен игры - [13]

Вопрос (с предметом).

Перед вами лежит репродукция с картины, безусловно известной каждому из вас. А знаете ли вы, что художник зашифровал название этой картины: за одну минуту вы должны разгадать шифр художника.

Минута обсуждения.

Самые наивные из знатоков могут подумать, что главное в этом вопросе — узнать саму картину и ее автора. Тогда уйдут секунды на то, что, конечно, все знают, а именно на определение "Сикстинской мадонны" Рафаэля. Далее большую опасность представляет искушение выложить на стол всю информацию по данной теме. А знаем мы немало. И то, по чьему заказу была написана эта картина, и как звали святого, изображенного на полотне, и какие законы композиции использовал этот выдающийся художник, и многое, многое другое… Этот "информационный взрыв" может продолжаться очень долго, если не найдутся более трезвые голоса, которые вернут обсуждение к самому вопросу. Как художник может зашифровать название своей картины? Конечно, только изобразительными средствами. Начинаем спешно рассматривать репродукцию. Кто-то говорит: "Шесть фигур на полотне, следовательно, здесь следует искать шифр — шесть по-латински «сикст», отсюда "Сикстинская мадонна"". Но ведь эта картина не единственная, на которой изображены шесть фигур. Очень уж не точный получается шифр.

Мне кажется, трудность решения именно этого вопроса в стереотипном видении окружающих нас вещей. Мы иногда смотрим на очень знакомые предметы и не видим очевидных изменений. Смотрим, но не видим. Очень распространенный вид стереотипа.

Ответ на вопрос.

Посмотрите внимательно! На руке у левой фигуры шесть пальцев. Не думаю, что часто в живописи встречаются шестипалые фигуры. Это фигура святого Сикста. Шесть, как вы уже говорили во время обсуждения, по-латински «сикст». Именно в этих шести пальцах и шифр названия "Сикстинской мадонны" Рафаэля.

Стереотипы

Не мешало бы поговорить об использовании традиционных, привычных форм и элементов во всяком новом деле. Не побоимся даже слова, «стереотипных» форм. Ибо знание старого, привычного, стереотипного так же необходимо режиссеру, устроителю игры, как и чутье на все новое, фантазия, способность придумывать, новаторство и т. п. Недавно в телеклуб знатоков пришло уже миллионное письмо. Письма эти удивительны своей групповой принадлежностью. Ровно половина телезрителей упрекает меня как ведущего в том, что я «подсуживаю» знатокам. Другая половина с тем же рвением уличает меня в «подсуживании» телезрителям. Одна группа телезрителей просит нас заменить старых игроков в клубе новыми. "Почему это у вас все время играют одни и те же? — спрашивают они. — Может быть, они ваши знакомые? Разве у нас маленькая страна? Разве нет больше желающих покрасоваться на экране?" Другая группа телезрителей заклинает: "Попробуйте только тронуть наших любимцев — и мы не будем смотреть вашу программу!" "Мы к ним привыкли, — пишут они, — раз в месяц мы хотим провести вечер именно с этими людьми, не лишайте нас этого удовольствия! Ведь вы тоже приглашаете к себе в гости знакомых людей, а не прохожих с улицы!"

Итак, обо всем, что касается игры. Поражает не противоречивость этих оценок, а их групповая одинаковость. Для массы телезрителей, например, совершенно невозможно поверить, что вопросы определяет стрелка волчка, что знатокам неизвестны заранее темы этих вопросов и т. д. и т. п. Откуда же эти стереотипные мнения? Кто заложил в сознание телезрителей это твердые отпечатки? (Стереотип — твердый отпечаток.) Может быть, длинный ряд других телепередач, в которых не очень-то беспокоились о подлинности происходящего на экране?

Иной раз мне кажется, что работа режиссера овеществляется, материализуется не на пленке, не на сценической площадке, не в монтажной, а в голове, в сознании зрителя, некоего гипотетического потребителя искусства. Прямо-таки физически его ощущаешь: вот сейчас он улыбнулся, сейчас заскучал, подумал что "так и я могу", а сейчас разозлился, начал вслух возмущаться… Этот зритель предстает то в виде друга и соратника в твоей работе, то в качестве соперника, судьи, даже врага. Одно ясно: как только я перестаю его ощущать — работа останавливается. Почему? Может быть, феномен искусства рождается не на полотне картины, не на экране, не на сценических подмостках, а в сознании или даже в подсознании зрителя, слушателя? Какие же процессы там происходят в это время? Вот появились на экране начальные титры очередного документального фильма. Я слышу песню, скажем, о нефтяниках (если фильм о них), вижу первые крупные планы будущих героев фильма. Ничего еще не произошло. А мое сознание — мой аппарат восприятия — уже дало свое заключение: "От этого фильма ждать нечего". Уровень мышления авторов фильма опознан каким-то неуловимым образом, и выдан точный диагноз.

На полотно экрана как бы сразу опустились тысячи готовых матриц, стереотипов, от десятков тысяч ранее просмотренных фильмов, и… эти первые секунды «нового» произведения искусства точнехонько легли на одну из этих матриц. Сигнал! Я понимаю, что мне хотят сказать то-то и то-то, а говорить мне об этом будут так-то и так-то. Возникает ощущение, что я этот фильм уже неоднократно видел. Так зачем же мне его смотреть еще раз?