Феномен хищника - [10]

Дед заворочался на лежанке, потянулся, громко хрустнув суставами, зевнул.

-Бывают передачи вроде религии для горилл – выходит такой жарошшый патлатый деятель, и всех ушит правильно шыть. Бог, мол, велел уважать правительштво, не ешть швоих собштвенных детей, вшегда голошовать на выборах, жрать паёк… Та же реклама, короче.

-Или вот: шоберут штаю, и они между шобой шпорят – с какого, к примеру, вожрашта, можно дурь детёнышам давать, или как шамца заштавить, чтобы еды больше приношил. Все кричат, вижжат, ругаютшя, потом дратьшя начинают… То ше шамое для шамцов покажывают – только темы шпоров другие… Гхм… А крик и драки – те ше. Видеопузырь прервал показ палаческой игры на очередную рекламу.

Причёсанные, нереально чистые, чуть ли не наглаженные, стояли, держась за руки, самец и самка гориллы. Её украшения светились, перемигиваясь огнями, словно электрогирлянды. По количеству навешанных побрякушек самка вполне могла соперничать с новогодней ёлкой. Дико вереща, бегали, копошились вокруг детёныши, числом не меньше десятка.

Но центром композиции, было, несомненно, вот это – огромный склад еды, питья, оружия и одежды. Всего, о чём может мечтать каждая горилла. Голос за кадром истошно завопил:

-Они выиграли!!! Суперприз – десять тысяч порций еды, воды, водки и веселухи!! Они теперь знают, что такое уверенность в завтрашнем дне! Супер-подарок от правительства – десять отличных автоматов «Богатырь» и двадцать пять тысяч патронов!

В кадре появился раскрашенный во все цвета радуги вертлявый самец в золотистых штанах. Гримасничал и подпрыгивал он, как самая настоящая обезьяна. Повернулся мордой в кадр, к воображаемым зрителям.

-Пацан, да, ты, я говорю тебе! – ткнул перед собой кривым, поросшим волосом пальцем.

-Ты достоин этого выигрыша не меньше, чем они! Играй в супер-лотерею! Одна ставка – одно ухо деревенского!! Больше ушей – больше твой супер-шанс выиграть!!! Выпьем за удачу победителей!

В руках разнаряженной гориллы откуда ни возьмись появилась бутылка, а за его спиной – уже известный кордебалет, ритмично потряхивающий огромными розовыми сиськами. Засверкали огни, взревела варварская музыка, взметнулись кверху полные бутылки.

-Лотерея, лотерея – уши приноси скорее!! – вприпрыжку скандировали все актёры, не исключая лыбящихся детёнышей. Дед вытаращил глаза:

-А это што-то новенькое! Твои в опашношти… Шовшем офуели правители, деревенские-то чем им помешали!

-Хотя бы тем, что не превратились в зверей, – сузив глаза, ответствовал майор.

-Жаль, дед, что ты не включал телевизор – теперь мы бы знали, как давно появилась эта реклама.

-Лет дешять тому назад пробовал от шкуки шмотреть… Нифига хорошего! Голова дурная штановитшя. Вон, и Ларишка вшегда убегает, не переношит яшшыка…

-Ну ладно. Диспозиция ясна, в целом…

Подойдя к телеприёмнику, Виктор прижал кнопку на верхней панели. И тут началось! Вместо того, чтобы тихо-мирно выключиться, аппарат сам собой увеличил громкость звука до полной. Некоторое время терпеливо нажимавший на кнопку, Диксон вскоре устал, подхватил зловредный аппарат, отнёс на полку. Здесь было удобнее непрерывно давить на «выкл», одновременно командуя: «Тише». «Ёбнуть его, что ли, об стенку…»

-Не вздумай разбить! Дыму потом, полчаса кашлять будем…

«Мысли читает», – подумал Диканов. «Надо и вправду в деревню сваливать. Лето скоро, на подножном корму выживу… Но зачем правительству понадобилось натравливать горилл на деревенских? Слишком выросли популяции? Самый простой вариант ответа… А почему это их беспокоит? Можно ведь просто сократить количество выдаваемой пищи – и лишние вымрут без очевидного кровопролития. Собственно, как я понимаю, правозащитники и прочие либералы давно канули в лету, кого это теперь волнует…» Видеопузырь, наконец, схлопнулся, погас, и майор перевёл дух.

-Ну, шлава Богу, – прокряхтел дед. –Ты тут, это… – он немного помялся. –Вожьми ешшо дешяток патронов. Вернёшша – отдашь. А то ж двумя-то, куда…

Старик покосился на роскошный «Combat Uniform» Диксона с чёртовой прорвой карманов.

-И одёшку похуже вожьми. Гориллу поташшыш – извожишься вшя. Чиштые штаны и куртки там на полке лежат. Мыло-то у меня пошти коншылошь, а новая одёжка ешть пока. Ну, я и прикинул – на мой век, одешки, может и хватит, а мыло – дефишит… Руки помыть, ну и мытша иногда тоже надо. Хотя и речка далеко. Вот, Бог дашт, доживу до лета, схожу…

-А ножницы у тебя есть? – вдруг спросила гостья.

-Там, где и жеркало, в яшшыке…

Добыв разболтанный режущий инструмент, Диканов отправился к решётке запасного выхода. Снял куртку, повесил в подходящее место, майку тоже стянул, засунув во внутренний карман камуфляжа. Наклонился, чтоб волос не сыпался в штаны, и, вздохнув, принялся за самострижку. Непривычно длинные патлы его раздражали.

Наощупь, без зеркала, в полной темноте – уши точно отхватить можно. Торопиться некуда, и майор старался орудовать максимально осторожно. «Ну вот, кажется, более-менее».

Отряхнул чистой тряпочкой плечи, спину и грудь. Пальцы наткнулись на это самое… Вик брезгливо пощупал женскую плоть. «Экие здоровенные соски». Он мысленно поблагодарил Бога – могло быть гораздо хуже. Груди хоть маленькие, сильно мешать не будут. «А ведь женщин раньше искал, чтоб вымя побольше…»