Феникс: Возрождение - [4]

— Я никогда никому не говорил о причинах, из-за которых меня понизили в должности. Вообще я ни с кем никогда, ни о чём не говорил, за исключением тех моментов, когда этого требовала работа. Ни родственников, ни друзей, ни коллег с работы, не жены, ни детей которым можно было бы это поведать, у меня нет. Я живу один и мне никто не нужен, — после этих слов он посмотрел на Эдварда, стоявшего в центре комнаты, молодого и энергичного парня (пусть и немного неуклюжего) готового выложиться на все сто процентов, чтобы показать, насколько он предан своему делу. Детектив улыбнулся, вспомнив себя в молодости, очень тихого, угрюмого и не общительно полицейского, но с полными любви к работе глазами (навеявшие воспоминания не смогли улучшить его подавленного настроения). — Я сам попросил ухода с должности детектива, чтобы забыть о проделанном мною, правда, звание после этого ни куда не делось, осталось на своём старом месте словно бы довесок к кошмарам и ужасным воспоминаниям.

Эдварду стало жалко старого полицейского. Казалось, что воспоминания терзавшие детектива всё это время, снова нахлынули на него с невероятной мощью, словно громадное цунами, склонившиеся над немощным кораблём и собирающееся вот-вот опуститься вниз, разорвать его на куски и оставить обломки вечно покоиться на морском дне.

— Мистер Мартин, что нам делать с этим трупом? — задал вопрос Эдвард, желавший побыстрее сменить тему разговора.

Врач, держа в руке скальпель, и смотря, прямо на мертвеца сказал:

— Резать, конечно.

— Чего? — детектив Мэттисон крикнул от удивления. — Ты что с ума сошёл? По-твоему это место, походит на лавку мясника?

— Нет, конечно, — раздражённым тоном ответил Мартин. — Если я сейчас не обследую тело, то при его переноски возможна потеря важных вещественных доказательств. Да и… неужели вы не хотите узнать, что с ним случилось? Если вы отдадите его другим полицейским то они, вероятнее всего, закроют дело, даже не проверив его. А тут все карты раскрыты, нужно лишь взглянуть на них.

Детектив Мэттисон отошёл в сторону с несколько утомлённым от всего происходящего видом. Затем достав из кармана сигару со спичечным коробком, ответил врачу:

— Ладно, делайте своё дело доктор. У нас всё равно не намечено на сегодня никаких важных дел.

— Тогда прошу не отвлекать меня, пока я обследую нашего милого трупика.

Мартин приступил к работе, а стоявший в стороне Эдвард начал пристально наблюдать за ним. Движения врача были настолько молниеносными, что углядеть в них, что-либо было почти, что невозможно. При этом работой со скальпелем дело не ограничивалось все, что он делал, было профессиональной и тонкой работой мастера знающего своё дело (вот только возраст был единственным противоречием, ставящим всю его проделываемую работу под сомнение).

Он быстро вскрыл прожарившуюся оболочку глаза, затем пробормотав себе что-то под нос начал осматривать другие части тела мертвеца (это была проверка на возможное вмешательство других поражающих факторов кроме огня). Осторожно потрогал вспухшие вены на руке и взял на анализ кровь, необходимая для идентификации личности умершего.

Дальнейшее для Эдварда было безызвестным, так как ему пришлось отвлечься от занятого делом врача на странный неизвестно откуда взявшийся запах гари. Он испугался и запаниковал, боясь повторения происшедшего но, взглянув в сторону напарника, успокоился, поняв, в чём дело. Запах шёл от зажженной сигары детектива отошедшего к дверному проёму.

Эдвард подошёл к детективу. На улице было так же темно, как и раньше за исключением слабого серого света идущего от луны (стоявшие на улице фонарные столбы были либо выключены, либо сломаны). Эдвард увидел небольшие круги под глазами и пульсирующие вены, вскочившие на лице старика. Тот всем своим усталым видом показывал, что ему требуется отдых или хотя бы передышка от навалившегося на него груза усталости.

— Будешь? — Мэттисон Холмс протянул напарнику сигару.

— Нет, спасибо. Я не курю.

— Это ты зря, табак, и табачный дым очень хорошо чистят разум от ненужных мыслей, страхов и тому подобных вещей, — он выбросил в проём догорающую сигару.

— Я хотел у вас узнать, — несколько нерешительно начал Эдвард. — Подхожу ли я вам как напарник. Не то чтобы меня это так уж сильно интересовало, ну просто мне кажется для меня как для начинающего полицейского мнения знающего человека, наверное, не повредит.

— Ты хороший парень Эдвард и такой же хороший полицейский, такие как ты, редкие гости в правоохранительных органах. Но ты должен понимать, что я не могу оценивать тебя, — детектив, сделав небольшую паузу решив поразмыслить над более походящими словами, которые бы сгодились для разъяснения. — По всем достоинствам и недостаткам всего лишь за один рабочий день. Хотя у меня за всю долгую службу в полиции было всего на всего два напарника для сравнения, не считая тебя конечно. Один, из которых слёг на третий день из-за сердечного приступа от переедания жареной курицы.

— Какой кошмар. — сказал Эдвард, будучи по-настоящему ошеломлённый сказанными детективом словами.

— Конечно, это был кошмар, но хуже всего то, что я с этим ничего не мог поделать. Я решил поспать в полицейской машине, пока он заменил меня в кресле водителя. То была очень занятная и изматывающая ночка, в которой мы оба несколько устали и уже валились на пол от бесчувствия. И он, видимо проголодавшись за день, заехал в закусочную на перекус и отдых, которые он, в общем и целом заслужил. Проснулся я, от звука сирены скорой помощи вызванной работниками этой проклятой закусочной. В тот день мне пришлось лицезреть, труп человека некогда бывшего мне напарником.