Феникс императора - [6]

— Но почему?

— Почему? Ты другая! Я Содзи, рожденная стать фениксом, всю жизнь готовилась к перерождению. Для меня это великая миссия приносить людям мир и покой, — разговаривала она эмоционально, при этом, двигаясь с нечеловеческой гибкостью, извиваясь всем телом, — Ты же… — она, кажется, захлебнулась собственной яростью, — тебя не должно быть в этом мире! Но это случилось, у меня появился антагонист, моя полная противоположность!

— Да неужто? — меня порядком утомило ее красноречие с заламыванием рук.

— Не веришь? — она уставилась на меня стеклянным немигающим взглядом, — сегодня вечером состоится твоя аудиенция у императора, а он человек властолюбивый, поверь мне, он уже придумал, как с твоей помощью расширить границы империи. Ну и конечно, он не сможет не обойти своим вниманием такую экзотическую внешность, как у тебя.

Она так и сочилась ядом, а я все прикидывала, как поскорее выставить ее отсюда с наименьшим сопротивлением.

— И что же ты предлагаешь? — после моих слов она оживилась, перестав корчить из себя ядовитую тварь.

— Я предлагаю тебе бежать, — она подняла руки вверх, соединив кончики пальцев, и крутанулась вокруг себя.

— Логично, но вот беда. Куда? Я мир ваш не знаю.

— Я помогу. Видишь ли, наш мир, принимая феникса, не бросает его на произвол судьбы, а наоборот всячески помогает, стоит лишь задать цель или направление движения, — она задумчиво перебирала висящие на поясе бусины, раскачиваясь из стороны в сторону.

— С чего такая забота?

— Мне не нужны соперницы… здесь, — уклончиво ответила Содзи.

— Ну, хорошо, а как я из-под стражи сбегу? — спросила я, выразительно глядя на вход.

— Об этом не беспокойся. Сегодня сразу после представления императору возвращайся сюда, я все устрою, — она качнула головой и собралась уходить.

— Погоди, — сказала я, мучительно думая, стоит ли ее спрашивать, — Скажи, а кто такой этот Ним Дракон?

Реакция, последовавшая на мои слова, оказалась, мягко говоря, странная. Содзи сильно побледнела, большие синие глаза сузились. Она сжала губы и процедила:

— И когда только успела?! — холодная ярость так и хлестала из нее, но она больше не произнесла ни слова, резко развернулась и ушла. А я еще долго не сводила глаз и дверного проема, гадая, что же это все-таки было?

Для сна уже было слишком поздно, а для бодрствования слишком рано. Не зная чем себя занять, я встала с кровати, прошлась вдоль ширмы, робко выглянула за то, что могло бы называться дверью, оценила боевой дух стражников, убедившись их невозмутимости и верности службе.

Отчего-то вдруг стало грустно и тошно, вспомнился мой маленький мир, заключенный в грустной однокомнатной квартирке, неподалеку от парка. О старом коте, который, как вещь в себе, приходил когда хотел и также уходил. За него я не переживала, он не так уж зависел от меня, но нам вместе было так хорошо забывать про наше одиночество. Там все имело свое значение, каждое действие становилось отточенным оттого рутинным, и я все чаще задумывалась о другой жизни, где много солнца и движения. Где все иначе… Домечталась.

Тяжело вздохнув, я отлепилась от стены и подошла к узким стрельчатым окнам, они оказались забраны тонкими пластинами узорчатого дерева, сквозь которые просвечивалась темная зелень сада. Небо еще хранило следы серых сумерек, но и те уже почти отступили нежно голубому утру. Солнце еще видно не было, скорее всего, оно всходило с другой стороны.

Я отошла от окна и осторожно заглянула в зеркало. Как хорошо, что изменился только мир вокруг, а я осталась прежней. Улыбнувшись бледному отражению в зеркале, я заметила что волосы, предоставленные после водных процедур сами себе закудрявились, чего я им не позволяла последние несколько лет, упорно укладывая в ровное каре и только сейчас отметила, что жаркое лето, проведенное в деревенской глуши, оставило рыжеватые блики на русых волосах.

Но что-то все же настораживало в собственном лице, какая-то мелкая деталь совсем незаметная. Ах, точно! Шрам, на правой брови полученный в нежном возрасте после падения с качель, бесследно исчез. Странно…

Я не понимая, что делаю, распахнула полотенце и недоумевающее посмотрела на абсолютно гладкую кожу на животе, а ведь мне год назад вырезали аппендицит! Кажется, я действительно сгорела в том костре и родилась заново.

Завернувшись снова, я с досадой подумала, как неудобно ходить в полотенце. Вернулась к кровати и легла, мне показалось, что я всего лишь на секундочку прикрыла глаза, а когда открыла их вновь, увидела крадущиеся по полу солнечные лучи и сидящую на полу Мао. Она что-то тихо мурлыкала себе под нос, а в руках у нее сновала туда сюда иголка.

— Доброе утро, — тихо сказала я, на что Мао повернула свое хитрое личико и таинственно сообщила:

— Уже день. Вы так сладко спали, а я не решилась будить вас, — она отложила шитье и подошла ко мне. В руках у нее оказался сверток темно-серой отливающей зеленью ткани. Она встряхнула его и протянула мне, — я пока не закончила ваше платье моя госпожа, оденьте это, оно не такое богатое, но подойдет к цвету ваших глаз.

— Как здорово! А я уж думала никогда мне не избавиться от этого полотенца.