Феникс, или Возрождённый оккультизм - [9]
Начиная с Махакашьяпы — первого патриарха дхьяны — дхарма переходила от мудреца к мудрецу в непрерывном ряду мастеров медитации. Каждый, как полагают, передавал закон своему преемнику, не прибегая к словам или внешним знакам, до тех пор, пока наконец в начале шестого века он не был доверен патриарху Паньятаре — учителю, обладавшему редкими талантами и знаниями. Рассказывают любопытный эпизод из жизни Паньятары. Он был приглашен на праздник, посвященный памяти предков, чтобы собравшиеся гости могли послушать его слова и получить от них пользу. К изумлению присутствовавших, он не последовал принятому у буддистов обычаю зачитывать цитаты из Священного писания, а просто сидел и молчал. Когда его спросили о причине столь необычного поведения, он ответил: «Ни вдох, который я делаю, ни выдох не оказывают никакого влияния на материальные вещи; и мое дыхание, перегруженное словами, тоже не будет иметь особой ценности. Так как мои душа и тело всегда пребывают с Буддой, то во сне, бодрствуя или работая, я постоянно ощущаю его влияние и не нуждаюсь в чтении его слов».
Бодхидхарма
Именно патриарх Паньятара в безмолвии медитации открыл мистическую доктрину Бодхидхарме, который стал, таким образом, двадцать восьмым патриархом и величайшим представителем дхьяны, или науки просветленной медитации. Именно Бодхидхарма, часто называемый «воинственным монахом» и «синеглазым брахманом благородного происхождения», принес дхьяну в Китай, откуда она, согласно традиции, попала в седьмом веке в Японию, в которой известна под названием дзэн.
Смысл слова дзэн, по утверждению самого Мастера, недоступен пониманию даже тех, кто обладают мудростью. Оно заключает в себе тайну, которая может быть открыта только тем, кто достиг ее. Для непосвященных этот термин всегда должен оставаться просто словом, выражающим идею открытия собственного «я» и созерцания той реальности, которая составляет основу любой иллюзорной природы. Люди не изучают дзэн. Они его достигают в процессе подлинного становления им. Его не преподают в нашем понимании преподавания, а передают как состояние те, кто им обладают, тем, кто способны его воспринять. Дзэн — это медитация для становления самим собой.
Бодхидхарма был во всех отношениях экстраординарной личностью. Надменное выражение лица и властные жесты еще более подчеркивали огромные размеры и неуклюжесть его тела. Большие проницательные синие глаза сверкали из-под косматых бровей. У него была короткая седоватая бородка, а в ушах он носил массивные золотые серьги. Его странные пропорции и грозные манеры придавали ему устрашающий вид. Писатели более старых времен находили сходство между Бодхидхармой и неловким, ворчащим медведем, когда он проводил время, сидя в каком-нибудь пустынном месте и что-то недовольно бормоча про себя. Его никогда не изображают улыбающимся или счастливым; на всех его портретах он сердито взирает на мир из-под складок своего капюшона. Однако, несмотря на все это, если внимательно изучить его лицо, то обнаруживаются скрытая за грубой внешностью глубокая доброта и спокойное понимание. Подобно многим другим патриархам, которые отказались от суетности мира ради реалий жизни, посвященной созерцанию и размышлениям, Бодхидхарма относился совершенно безразлично к своей внешности. Его тело прикрывал изодранный в лохмотья балахон, обычно шафранового или красного цвета, как изображают на рисунках, хотя традиционно патриархи дзэн носят зеленую одежду.
Никто и никогда раньше не видывал, чтобы такой призрак переходил через горы, отделяющие Индию от Китая. О его способе передвижения ходят самые разные рассказы. Согласно некоторым традициям, он прошел весь путь пешком, чтобы донести до китайцев закон просветления. С другой стороны, его называют «брахманом-мореходом», подразумевая, что он прибыл туда на корабле. Однако независимо от способа передвижения ужас, вызванный его прибытием, привлек внимание императорского дома, и его призвали во дворец. Нет ничего удивительного в том, что император By, смертный сын бессмертного неба, добродетельный человек и благочестивый буддист, пожелал встретиться и побеседовать с этим в высшей степени необыкновенным мудрецом. Итак, далее мы находим Бодхидхарму в роскошных покоях императора Китая стоящим перед высоким, покрытым золотом и лаком троном, скрытым шелковыми занавесками.
Бодхидхарма никогда не был обаятельным жрецом, лебезящим ради царских милостей. Он оставался агрессивным и грубым, угрюмо и безразлично отвечал на вопросы царственной особы, преисполнившись решимости унизить это воплощение императорской власти. Император заговорил: «Достопочтенный господин, мы построили храмы, сделали копии Священных писаний и приказали монахам и монахиням обратиться в новую веру. Есть ли в нашем поведении какая-нибудь заслуга?» «В этом вовсе нет никакой заслуги», — рявкнул Бодхидхарма откуда-то из кучи своих лохмотьев. Император, хотя и не привыкший к таким ответам, продолжал: «Тогда в чем же заключается вся истина или первооснова?» И снова патриарх загадочно проворчал: «Первооснова превосходит все. Ничего святого нет».
