Феникс - [5]

– Хотелось бы верить.

Косые лучи заходящего солнца осветили гавань. Матросы сновали по палубе, вскоре судно вышло в открытое море. Я вновь коснулся амулета, размышляя о том, сумею ли заснуть. Постаравшись устроиться поудобнее, я попытался подумать о чем-нибудь веселом.

Когда я думаю о Доме Орки, мне на ум обычно приходят молодые его представители, лет ста или ста пятидесяти, как правило, мужчины. В молодости я часто сталкивался с группами орков, которые болтались неподалеку от харчевни моего отца и приставали к прохожим – в особенности к выходцам с Востока и ко мне. Я пытался понять, почему именно орки развлекаются подобным образом. Может быть, причина в том, что они подолгу оставались предоставленными самим себе, когда их родители уходили в море? Или это связано с настоящими орками, которые плавают неподалеку от берега, нередко собираясь в стаи и убивая на своем пути все, что меньше их размером? Теперь я знаю: все дело в том, что они едят слишком много соленой кетны.

Поймите меня правильно, я вовсе не против соленой кетны. Она твердая и незамысловатая на вкус – но довольно приятная. Однако когда я сидел внутри маленькой коробочки “Гордости Чорбы”, кутаясь в куртку, чтобы хоть как-нибудь спастись от холодного бриза, и съел несколько ломтей хлеба с тонкими кусками кетны, запивая все это водой, я сообразил, что орки вынуждены поглощать солонину в огромных количествах. Такая нагрузка на желудок, печень и почки не может не сказаться на характере. Так что они вовсе не виноваты в своей агрессивности.

На следующее утро ветер дул мне в лицо, я стоял на носу, размышляя над тем, как так получается, что судно продолжает двигаться вперед. Но спрашивать не стал. Никто не проявлял особого дружелюбия. Я поделился соленой кетной с Лойошем, которому она понравилась гораздо больше, чем мне. Я не думал о том, что мне предстоит сделать, поскольку не люблю предаваться бесполезным размышлениям. Информации явно не хватало, а пустые домыслы могут привести к предвзятому мнению, что, в свою очередь, ведет к ошибкам. Поэтому я изучал зеленую воду, слушал плеск волн, ударяющих в борт корабля, и разговоры матросов. Они ругались больше, чем драконы, проявляя при этом куда меньше воображения.

Человек, принесший мне еду, остановился рядом со мной. Он жевал свою порцию и смотрел на море. Очевидно, меня он решил накормить в последнюю очередь. Я внимательно вгляделся в его старое, морщинистое лицо. У него оказались глубоко посаженые светло-голубые глаза, что не часто встречается среди драгейриан. Он смотрел на море с отстраненным интересом, словно вел с ним неспешную беседу.

– Спасибо за еду, – сказал я. Он проворчал в ответ нечто неразборчивое, не отводя глаз от моря. – Высматриваете что-то определенное?

– Нет, – ответил он с резким акцентом, характерным для восточных районов Империи.

Корабль мерно покачивался на волнах – очень похоже на езду в седле (если вы не возражаете, я не стану вдаваться в подробности). Однако всякое новое движение корабля немного отличалось от предыдущего. Я довольно долго молча изучал океан, а потом спросил:

– Оно никогда не останавливается?

Он в первый раз посмотрел на меня, но его лицо сохраняло полнейшую невозмутимость.

– Никогда. Оно всегда одно и то же и всегда в движении. Я никогда не устаю смотреть на него. – Он кивнул мне и направился в заднюю часть судна. Матросы называют ее кормой.

По левому борту – там, где я сидел – на мгновение вынырнули два орки, а потом вновь исчезли под водой. Я продолжал наблюдать, и вскоре они показались снова, а потом еще раз и еще. Стройные и грациозные. Гордые. Изумительно красивые.

– Да, ты прав, – заявила Йинта, остановившаяся рядом со мной.

Я повернулся и посмотрел на нее:

– Что?

– Они и в самом деле красивы.

Я и не заметил, что заговорил вслух. Я кивнул и вновь повернулся к морю, но орки больше не появились.

– Это были короткохвосты, – пояснила Йинта. – Ты заметил белые неровные пятна у них на спинах? Когда они молоды, орки путешествуют парами. Позднее объединяются в большие группы.

– Их хвосты не показались мне короткими, – заметил я.

– Верно. Ты видел самок, у самцов хвосты короче.

– А почему?

Йинта нахмурилась:

– Они такими рождаются.

Над нами кружили чайки, многие резво проносились над самой водой. Мне говорили, что это верный признак близости земли, но я ничего не замечал. Ветер наполнял паруса, мачты слегка поскрипывали в ответ на малейшее изменение его направления. Раньше паруса громче щелкали, когда настроение ветра менялось, и он демонстрировал свое отношение к скорости корабля. За ночь я успел привыкнуть к движению корабля и теперь почти не замечал его.

Гринери находился где-то неподалеку. Около двухсот тысяч драгейриан считали его своей родиной. Сто десять миль в длину и примерно тридцать в ширину. На моей карте он походил на банан с кривым стеблем с ближайшей к нам стороны. Порт располагался в том месте, где стебель присоединяется к плоду. Главный город, в котором проживала десятая часть всего населения острова, устроился примерно в двенадцати милях от основания стебля. Двенадцать миль – полдня пути, или, если верить запискам, которыми снабдил меня Крейгар, пятнадцать часов на плоту.