Фенэтиламины, которые я знал и любил. Часть 1 - [222]

Может быть, от меня требуется продолжать делать выбор, но не отвергая темную сторону человеческой души и не пытаясь с ней бороться?

Я должна поработать с этим на всех уровнях своей психики. От меня ждут, что я постигну истину, как в полной мере сделало это во сне мое внутреннее «я». Но сначала мне нужно будет точно установить, с чем меня побуждают примириться - с самим только архетипом или с архетипом и со всеми его проявлениями».

В полдень с чашкой чая я села за стол в столовой. Мое внимание привлек корешок одной толстой книги. Это был старый друг, друг детства - сборник сказок. Большинство страниц у этой книги выпадало из порвавшегося переплета. Я взяла книгу с полки и стала листать ее, пока не нашла сказку «Красавица и чудовище».

Я прочла эту сказку так, словно в первый раз.

Чудовище остается чудовищем до тех пор, пока его не полюбят и не примут, - зеленую чешую, клыки и все прочее; лишь после этого безобразное существо превращается в принца. Моя личинка и все остальные, похороненные глубоко внутри темные образы самой себя - это и есть Чудовище. Их нужно открыть, ввести в сознание и дать им почувствовать сострадание и любовь, как Красавица полюбила свое Чудовище и стала заботиться о нем. Потом - но не вдруг, как в волшебной сказке, а постепенно - начнутся изменения, и Чудовище станет - кем? - тем, кто выжил, хранителем, сильной частью тебя, не ощущающей страха. Союзником.

Значит, во всех старых сказках скрыт один и тот же глубокий смысл? Значит, они рассказывают о путешествии человеческой души к завершению, о борьбе, помогающей достичь целостности? Неужели все сказки рождались как духовные поучительные истории, подобно суфийским притчам на Востоке?

Следующие несколько часов я провела, перечитывая сказки. Я воспринимала их в свете собственных переживаний, связанных с Тенью, и чувствовала возрастающее восхищение по отношению к смельчакам и мудрецам, изначально создавшим эти истории. В этих историях, принявших форму сказок для детей, содержалась замаскированная духовная истина. Возможно, так получилось потому, что в то время всемогущая церковь присвоила себе право быть первым учителем в духовных делах, подкрепляя свои правила пытками и смертью.

Вечером мне преподали последний урок.

После ужина, когда Шура пошел к себе в кабинет, чтобы проверить, как работает его новый компьютер, я включила телевизор. По девятому каналу шел документальный фильм. Его сняла выдающаяся супружеская пара, Алан и Джоан Рут. Они жили в Кении. Два года они наблюдали за спариванием и началом семейной жизни двух птиц с похожими на крюк клювами. Мудрость, обнаруживающая себя в инстинктивной деятельности птиц и, впоследствии, их птенцов, поразила меня с небывалой силой. У меня появилось стойкое, почти ощутимое впечатление огромного ума, находившегося за той моделью поведения, которой следовали эти прекрасные пернатые создания.

Я постепенно начинала осознавать и кое-что еще - неизмеримую любовь, пронизывающую все, что происходило на земле. Не ту любовь, знакомую нам как людям, а любовь как утверждение и жизни, и смерти без сентиментальности или сожаления. Любовь как ответ «да» всему сущему.

Я опять заплакала. На этот раз причиной слез стала тайна и огромная радость, которая текла внутри меня беззвучным потоком.

Документальный фильм продолжился новым эпизодом. В нем рассказывалось о годичной миграции крупных коричневых созданий. Это были антилопы гну. Камера показывала, как тысячи антилоп, пересекавших желтые африканские равнины, боровшихся с быстрым течением широкой реки, возвращались к себе домой. При этом в пути тонули и умирали от истощения сотни антилоп.

Загипнотизированная, я смотрела на экран, где антилопы мчались по сухой траве, с громким шумом переплывали реки. Огромное стадо было снято с маленького самолета, летевшего над антилопами. На фоне желтой травы бегущие животные казались раскидистым коричневым деревом с тремя ветвями. Внезапно я поняла, что это было отражение целостности, единения тысяч антилоп. Я видела душу этого стада. Я вновь почувствовала форму сознания, которую не с чем было сравнить в мире людей. Это было очень мощное, непреклонное движение всех элементов в необходимом направлении. Смотреть на это было не слишком приятно. Я не чувствовала любви к этому явлению, лишь глубокое уважение и благоговейный страх.

Камера спустилась на землю, снимая переплывавших через реку антилоп. В это время Руты стали снимать большую труппу умирающих животных. Обессиленные, изможденные, они лежали на берегу реки наполовину в воде, головы безжизненно повисли, ноги переплелись. Алан Рут перешел реку вброд и приблизился к мертвым и умирающим антилопам и стал убеждать одного молодого самца бежать дальше через реку. У животного не было ни малейшего желания этого делать; было очевидно, что антилопа медленно и без страха умирает. Она не хотела возвращаться к жизни.

Мне показали привлекательность, соблазнительность этого состояния, когда бросаешь сопротивляться, перестаешь бороться и растворяешься в мире.

Где-то в глубине моей собственной психики есть такая же тяга к смерти, это потенциальное стремление бросить все, отказаться от усилий, которые предполагает жизнь. Я вижу желание смерти там - на берегу реки в Африке. Все живые существа, в конце концов, к этому приходят и испытывают желание остановиться, прекратить пытаться, бросить все и спокойно уплыть в окончательный сон. Это подспудное желание есть в каждом из нас, и человек должен прогонять его, не позволять ему взять верх, если он хочет продолжать жить. Но людям, как и животным, порой очень трудно это сделать, если страдать приходится слишком долго, а физическое истощение иссушило волю.