Феллах - [17]

Слова шейха Талбы не только ласкали слух Ризк-бея, по и проливали бальзам на его душу. Он опять обрел уверенность в себе и спокойствие, которых лишился было из-за проклятой затеи Абдель-Азима.

Ризк-бей вынул из кармана серебряный портсигар, открыл его, щелкнув крышкой, и церемонно протянул шейху. Тот с учтивым поклоном осторожно вытащил из-под золотистой тесемки длинную американскую сигарету и, повертев ее в пальцах, с заискивающей улыбкой произнес:

— О, если благодаря вашей щедрости я мог бы хоть раз в день выкуривать такую ароматную сигарету! Тогда аллах, наверное, вознаградил бы вас за доставляемую мне радость — вы стали бы еще могущественнее. Нет, пожалуйста, раскурите ее сами! Спасибо… Ах, какой запах! Какой аромат!

Шейх Талба с наслаждением затянулся несколько раз и уселся поудобнее, расправив широкую галабею, а потом закутался в нее. Галабея эта из тонкой шерстяной ткани была ему особенно дорога. Ее подарил ему Ризк-бей. Каждый год он делал шейху подарки. Правда, галабея была уже изрядно поношена и края ее заметно обтрепались, к тому же она была явно велика: в нее могли влезть по крайней мере двое таких, как Талба. Но, ощущая прикосновение к своему телу тонкой дорогой ткани, шейх чувствовал себя беем, сильным, могущественным и счастливым.

Выкурив сигарету, он погладил свою коротко подстриженную седую бородку. Его смуглое лицо было худым, а щеки казались особенно впалыми из-за широких скул. Шейх коснулся пальцами края белоснежной чалмы, обмотанной вокруг ярко-синей фески. Глядя на этого тщедушного старика с изможденным лицом, трудно было поверить, что он мог дать жизнь такой цветущей девушке, как Тафида. Ее большие черные глаза и молодое тело излучали жизненную силу и любовь, которая, казалось, изливалась на весь мир. Шейх гордился своей дочерью. В этом суетном мире только она была для него самым родным и близким существом, составляла его единственное богатство. После смерти жены он ни на шаг не отпускал от себя малютку. Куда бы он ни шел — всюду брал с собой Тафиду. Когда же она настолько подросла, что стала вполне взрослой и к тому же привлекательной девушкой, на которую все чаще заглядывались деревенские мужчины, он начал всерьез опасаться оставлять ее дома одну. От этих деревенских всего можно было ожидать. Это же скопище джинов и шайтанов. А о молодежи и говорить нечего — сплошь нечестивцы и богохульники. Нет для них ничего святого. Поэтому-то шейх и заставлял Тафиду ходить с ним но домам, где он читал Коран. Вот и сегодня он взял ее с собой к Ризк-бею. Здесь она пробудет до тех пор, пока он не уйдет отсюда. Правда, может быть, он решится отпустить ее немного раньше, чтобы она приготовила в доме все для ужина. Ну, а о еде беспокоиться нечего. Из дома Ризк-бея она не уйдет с пустыми руками. Теперь Ризк-бей стал примерным семьянином. Жена у него прекрасная хозяйка. В Тафиде она просто души не чает. Любит ее, как родную дочь. Всегда потчует всякими вкусными вещами.

У Ризка есть и дети: дочь и четыре сына. Но дочь живет в Каире у своего дяди Фархат-бея, учится на литературном факультете, а мальчишек каждое утро возят на пролетке в уездный центр в школу, откуда они возвращаются после полудня.

Шейху Талбе хорошо знаком дом Ризк-бея. Все здесь навевает воспоминания. Шейх помнит еще, когда начали строить этот дом, или дворец, как его всегда называли в деревне. При закладке фундамента старый бей, отец Ризка, велел шейху Талбе читать Коран, чтобы скрепить фундамент дома святыми словами из божественной книги. Он помнит и как пристраивали балкон, и как сажали вокруг дома пальмы — это тоже сопровождалось чтением Корана. И тополя, и акации, посаженные вперемежку с пальмами, тоже были освящены прочитанными им молитвами. Шейх даже помнит, какие именно суры он тогда читал.

На его глазах строился этот дом — камень за камнем, этаж за этажом, ввысь и вширь. Вот эти мраморные колонны доставили морем из Италии. Сколько лет прошло с тех пор? Наверное, не меньше полувека. Старая ханум тогда была на сносях. Впрочем, она ожидала не Ризка, а его младшего брата Фархата. Ризк уже учился ходить. Шалун был страшный. Как только шейх Талба начнет читать Коран, Ризк, бывало, уцепится за его плечо и качается вместе с ним в такт молитве. Стоило шейху склонить голову в поклоне, мальчуган тут как тут — садился на него верхом. И подумать только — прошло уже полвека!.. Как летит время! А сколько же самому шейху было тогда? Пожалуй, лет восемнадцать. У него был громкий бархатистый голос, который мог заворожить любого. И сам он был парень хоть куда — и сильный, и красивый, и статный. От военной службы его освободили — записали, что он единственный сын у родителей. Впрочем, освободили-то его по другой причине. Просто старому бею очень нравилось, как Талба читает Коран, вот он и оставил юношу при своем доме, внеся откуп за его освобождение от обязательной службы. Сколько раз за прошедшие полвека читал он здесь то громко, во всю силу своих легких, то шепотом молитвы в дни религиозных, мирских и семейных праздников! Сколько бессонных ночей провел он в этом доме во время поста Рамадана, читая нараспев Коран — страницу за страницей. Когда пост приходился на зимние месяцы, Талба обычно устраивался в этой гостиной, справа от дверей, а летом на балконе. Старый хозяин усаживался напротив него в просторное кресло, в котором сейчас развалился Ризк-бей. А шейх Талба обычно пристраивался на деревянной скамейке, не то что учитель Абдель-Максуд — тот сразу садится в кресло.