Фельдмаршал Репнин - [11]

Присутствие австрийских волонтёров заметно сковывало главнокомандующего, и он не спешил вмешиваться в ход баталии. Не приведи Господь, если из уст ненароком вырвется неграмотная команда. Эти самые иностранцы могут осмеять потом на всю Европу… Нет уж, лучше оставаться в лагере и ждать донесений от главных командиров.

Между тем над лесом показалось солнце, туман рассеялся, шум битвы стал заметно усиливаться.

— А не проехать ли нам вперёд и своими глазами посмотреть, что там делается? — обратился Сент Андре к русскому фельдмаршалу, поведение которого по всему вызывало у него недоумение.

— Пожалуй, пора, — согласился с ним Апраксин.

Тронув коня, он шагом направился в сторону пригорка, возвышавшегося в полуверсте от палаточного городка. Пригорок оказался удобным местом для наблюдения за боем. Отсюда было видно все: и неприятельские батареи у лесной опушки, и наспех вырытые шанцы[10], и притаившуюся в лощине неприятельскую кавалерию… Бой был в самом разгаре. Ружейные выстрелы перемешивались с пушечными залпами. Цепочки солдат с обеих сторон то двигались вперёд, то отступали назад.

Более шумно было на левом фланге. Артиллерийская канонада гремела так сильно, что казалось, пруссаки сосредоточили здесь большую часть своих орудий.

— Ваше сиятельство, — обратился к фельдмаршалу Репнин, — дозвольте доскакать к генералу Лопухину и узнать, в чём там дело. Складывается впечатление, что палят одни неприятельские орудия, а наши почему-то не отвечают.

Апраксин разрешил:

— Скачите, князь, посмотрите что и как…

Пришпорив коня, Репнин поскакал с места галопом. Едва он скрылся за бугром, как неподалёку от того места, где фельдмаршал со своим окружением наблюдал за ходом сражения, разорвался снаряд. Правда, он не причинил никакого вреда, зато последовавшие за ним другие снаряды вызвали переполох. Прусские артиллеристы, видимо, догадались, кого из себя представляли разнаряженные всадники, и не жалели для них гранат. Один снаряд упал почти у ног спешившегося стремянного его сиятельства, и тот упал замертво, не успев даже охнуть. Апраксин решил, что такой же снаряд может угодить и в него самого, и повернул обратно к палаточному городку. Свита последовала за ним.

А сражение тем временем продолжалось. Из-за бугра, в том месте, куда ускакал Репнин, показалась толпа раненых. Без ружей, перевязанные белым тряпьём, они имели жалкий вид.

Раненые хотели выйти на большую дорогу, но, увидев палаточный городок, повернули в его сторону. Дежурный генерал граф Панин тотчас поскакал им навстречу. Остановив толпу, не слезая с коня, долго что-то говорил пострадавшим, пока те не направились обратно на большую дорогу.

— Чьи это солдаты? — поинтересовался Апраксин, когда Панин присоединился к его свите.

— Из дивизии генерала Лопухина.

— А о чём вы так долго с ними говорили?

— Они рассказывали ужасные вещи. На участке Лопухина пруссаков видимо-невидимо. Как я понял, Левальд избрал этот участок направлением главного удара, сосредоточив здесь основные силы.

— Возможно, что и так, — промолвил Апраксин.

— Может быть, есть резон послать к Лопухину несколько полков из других дивизий?

— Но Лопухин не просит сикурсу[11], а коль не просит, значит, надеется своими силами управиться с пруссаками. — Увидев, однако, что дежурный генерал с ним решительно не согласен и готов настаивать на своём, Апраксин миролюбиво добавил: — Подождём возвращения Репнина, послушаем, что он скажет, тогда и примем решение.

Репнин был лёгок на помине. Прискакав, он так резко осадил коня, что тот поднялся на дыбы.

— Ваше сиятельство, — стал рапортовать он, — худые вести. Противник ввёл вторую дивизию в сильную конфузию[12], превосходящими силами принуждает её к отступлению. Генерал-поручик Зыбин убит, сам генерал-аншеф Лопухин тяжело ранен. Командование дивизией принял генерал-поручик фон Вертен. Генерал-поручик просит сикурсу, без оного ему не устоять.

Главнокомандующий озабоченно оглянулся на палатки — не дать ли команду свернуть и погрузить их в обоз? — затем посмотрел на австрийского генерала Сент Андре, как бы ища у него совета, но поскольку чужестранец с советом спешить не стал, снова переключил внимание на Репнина:

— Вот что, князь, скачите обратно и скажите фон Вертену, чтобы держались. А вы, Пётр Иванович, — обратился он к дежурному генералу, — пошлите курьера к господину Фермору: пусть перебросит на левый фланг артиллерийскую бригаду и три пехотных полка. Пруссаков надобно как-то остановить, — добавил он, уже ни к кому не обращаясь.

Князь Репнин снова поскакал на поле сражения по уже знакомой ему дороге. Тем временем Панин наставлял личного адъютанта, которого решил послать к графу Фермору в качестве курьера:

— Запомните: три пехотных полка и артиллерийскую бригаду. Это то, что граф должен выслать немедленно. Да не забудьте сказать, что приказ самого главнокомандующего. Пусть поторопится.

— Будет исполнено, — заверил его адъютант.

Проводив адъютанта, Панин вернулся к главнокомандующему. Намекнув на сложность обстановки, он спросил его сиятельство, не погрузить ли в целях предосторожности палатки в обоз на случай ретирады