Фехтовальщица - [73]

– … Бог ты мой… – пробормотал де Шале и растерянно улыбнулся. – Жанна?..

– … Что… что вам здесь нужно, сударь?

– Мы видели, что кто-то смотрит из-за портьеры… Де Гран сказал, что это селянка. Он тут частенько с селянками… Черт возьми, как вам идет это платье! Я знал, что не ошибся в цвете!

Де Шале зашел в комнату и прикрыл дверь. Женька слегка попятилась.

– Почему вы не с королем? – спросила она.

– Подпруга лопнула. Сейчас ее поменяют, и я догоню его величество, хотя… хотя мне уже не слишком этого хочется. А вы?

– Что я?

– Что здесь делаете? Вы, в самом деле, подружка де Грана?

– Не говорите глупости! Он сказал то, что нужно было сказать.

– То есть, вы здесь прячетесь.

– Пряталась, а теперь уезжаю.

– Куда?

– Назад, в Париж.

– В Париж? Занятно. А вы разве не знаете, какими бумажками обклеен весь город?

– Плевала я на эти бумажки!

– Чудесно! Ты мне нравишься, Жанна де Бежар, – засмеялся маркиз. – Ей богу, так было скучно в Париже в последнее время, даже казнь бедняги де Монжа мало скрасила мой однообразный досуг!

– Де Монжа казнили?

– Да, три дня назад? Он превосходно держался, хотя на эшафот его внесли на руках. Не знаю, смогу ли я держаться так же, если злой рок…

– Да-да, но теперь уходите, Генрих, не мешайте мне.

– Что значит «уходите»? Не зря же меня что-то подвинуло посмотреть на «селянку» нашего де Грана! Это позыв судьбы, сударыня!

– Знаю я этот «позыв судьбы». Вы просто в очередной раз решили поразвлечься.

– Теперь это не имеет значения, раз мой неискоренимый порок свел нас опять! Я могу не помешать, а помочь вам.

– Помочь? Зачем?

– Мне нравится, что вы будете в Париже.

Женька на минуту задумалась. Она была рада нечаянному помощнику, но вспоминая характеристику маркиза, данную Жозефиной, его странные поступки в «Парнасе» и в Булонже, остерегалась ему верить. Ее настораживало даже то, что глаза его смотрели открыто, и взгляд казался вполне искренним. Она пыталась сообразить, что делать дальше, но ей очень мешал сосредоточиться какой-то непонятный странный восторг, который распирал ее изнутри и указывал пути, которые она вовсе не планировала. «Он все-таки достал мне патент, – подумала она, пытаясь спрятать свои истинные чувства за обычной благодарностью. – Я ему нравлюсь, и он вряд ли меня сдаст, пока не получит того, чего хочет… А он не получит, пока я сама того же не захочу, а я не захочу, потому что… потому что… потому что я хочу другое».

– Хорошо, сударь, но только нужно ехать сейчас.

– Сейчас? К чему так торопиться? Вам нужно еще прибрать волосы, а то вы похожи на дикую амазонку.

– Некогда прибирать и некому. И амазонки не были дикими.

Де Шале, подошел ближе и уверенно, будто уже имел на это право, привлек фехтовальщицу к себе. Она не отстранилась, но продолжала настаивать на своем.

– Я еду сейчас. Нужно успеть до возвращения де Грана. Мне нужна лошадь, Генрих.

– Лошадь? Так возьмем ее в конюшне.

– Но это королевское имущество. Гиборто на галеры отправят.

– Вас тревожит судьба какого-то конюха?

– Тревожит.

– Тогда я куплю эту лошадь. Какая вам нужна?

– Саломея. Такая вороная, с умными глазами.

– Как вы?

Близкое дыхание фаворита короля, касавшееся лица, сбивало с толку, но Женька все-таки собралась и оторвала от себя покушавшиеся на ее свободу руки.

– Я сейчас распоряжусь, – сказал де Шале.

– Только прикажите Гиборто надеть на лошадь мужское седло.

– На кобылу мужское седло? Забавно. А вы не пойдете со мной?

– Я сейчас спущусь. Мне… мне нужно по нужде.

Де Шале ушел. Оставшись одна, Женька действительно слила накопившееся «напряжение» в горшок, а потом сбегала в комнату де Грана. Там она нашла дневник и, сунув его в баул, спустилась вниз.

В уплату за Саломею де Шале отдал Гиборто один из своих перстней, и через десять минут лошадь была оседлана и взнуздана. Гиборто привязал к седлу баул и пожелал своей ученице удачи. Она в ответ пожала ему руку.

Очутившись в седле, Женька и в прямом, и в переносном смысле почувствовала себя на коне. Она держала повод крепко, дышала свободно и даже ощущала какое-то бесовское веселье в области диафрагмы, будто кто-то щекотал ее изнутри.

– Что вы хотите делать в Париже? – спросил де Шале, когда охотничья резиденция осталась далеко позади.

– У меня там дело.

– Какое может быть дело у девушки ваших лет? Ваше дело – это танцы, прогулки, наряды и любовь! Давайте развлекаться! Скоро в Лувре будет королевский балет. Я хочу, чтобы вы на него посмотрели.

– Меня схватит полиция.

– Чепуха! Никто вас не схватит! У меня есть идея на этот счет.

– Какая?

– Превосходная! Вы станете иностранкой, например, испанской баронессой, а, значит, сможете носить мантилью. Знаете, у испанок есть такие роскошные кружевные накидки для головы. У вас будет закрыто лицо и вас никто не узнает.

– А что делает, по-вашему, испанская баронесса во Франции?

– Спасается от преследования.

– И кто ее преследует?

– Испанцы. Она была французской шпионкой при кабинете Оливареса[37]. Потом баронессу раскрыли, и ей пришлось бежать во Францию.

– Зачем испанка работала на французов? Из-за денег?

– Старые обиды. Оливарес как-то несправедливо обошелся с ее семьей, и она осталась без наследства.